Олег Иваныч внезапно почувствовал гордость: как он быстро все организовал, буквально за считанные недели! А ведь когда ехали к морю Гандвик, на Онеге еще, был момент, затосковал, испугался — куда ж я? Зачем? В какую, блин, еще авантюру? И вот, на поверку, вовсе не авантюрой экспедиция оказалась! Вон, корабли-то, плывут, мать их за ногу! И какие корабли! Мощные, изящные, быстрые. Как сказал кто-то в рок-опере Рыбникова «„Юнона“ и „Авось“» — ходил с первой еще женой в ДК Ленсовета: «Да будет судьба России крылата парусами!» А кто у нас сейчас «Республика Русия», как не Господин Великий Новгород? Выходит, это его судьба крылата… Вернее — их. Новгорода и его, Олега Иваныча Завойского, бывшего милицейского майора и пожизненного сенатора Великой Русской Республики.
— Ну, как ты, герой? — Олег Иваныч зашел в лазарет, размещающийся в носовой надстройке.
Лежащий на узком ложе отрок улыбнулся. Бледный, лицо худое, темнорусые волосы разметались, одни глаза — не поймешь какие, голубые, зеленые, серые, в общем, светлые — светятся радостью.
Олег Иваныч присел рядом, запоздало пожалел, что не принес хоть немудреный гостинец, мельком взглянул на стоящий у изголовья, впритык к стенке, стол. Батюшки! Никак, латынь!
— Учу помаленьку, — тихо сообщил Ваня. — Гриша со мной занимается да супружница твоя, Софья.
— Правильно. — Олег Иваныч погладил отрока по голове. — В будущем пригодится.
— Почему в будущем? — Ваня приподнялся на локте. — Я тут думал, пока лежал. Зря с вами навязался. Не игрушки тут. Всяк в каком-то деле полезен. А я… Что я умею? Ну, из лука стрелять, даже из аркебузы — так все равно, со взрослыми-то мужиками не тягаться. — Отрок тяжело задышал, потянулся к стоявшей рядом с латинскими книгами кружке. — Так вот, надумал я, в чем пользу приносить. — Сделав несколько длинных глотков, продолжал он: — Буду Геронтию помогать людей лечить. Силы для этого не надо, ум только — так я ведь не дурак, ну, и крови не бояться, конечно. Я не боюсь, Олег Иваныч!
Олег Иваныч сглотнул слюну, взял со стола книгу, прочел по-латыни:
— «Авиценна. Канон врачебной науки: о простых лекарствах». Надо же! «Издано в году одна тысяча четыреста семьдесят третьем от Рождества Христова в славном городе Милане».
— И много вычитал?
— А как же! — Отрок снова взбодрился. — Вот, к примеру, утиный жир — он от боли, а медь с мышьяком — от язвы, а пупок ящерицы варана…
От чего помогает пупок варана, Олег Иваныч не дослушал — с одного из кочей вернулся Геронтий.
— Слава Господу, обошлось. — Он с улыбкой поклонился, снимая мокрый плащ, все такой же стремительный, худощавый, элегантный — не скажешь, что когда — то был палачом в Москве, если выражения глаз не увидишь в особо значимые моменты, а Олег Иваныч такие моменты помнил.
— Думал — черная смерть, — пояснил он. — Ан нет, просто лихорадка. Ты, Олег Иваныч, велишь ли корабельным отвар еловый пить?
— Велю, — рассмеялся Олег Иваныч. — Да ведь не пьют, заразы, говорят — хуже перевара, а толку никакого, ни в голове не шумит, ни песен петь не тянет, горечь одна.
— Надобно заставлять, — строго сказал Геронтий. — Иначе быстро зубы потеряют да десны кровоточить будут. Ну, как… — Он повернулся к Ване: — Много ль сегодня выучил?
— О лекаре греческом Гиппократе, что четыре сока в теле человеческом выделил, — прикрыв глаза, скороговоркой выпалил Ваня. — Соки те: слизь, кровь и желчь, черная и желтая. Окромя того, о лекарях римских, Авле Корнелии Цельсе и Клавдии Галене тоже рассказать могу… Только вот повторю сначала маленько.
— Выпей-ко сначала.
Геронтий налил в кружку какого-то дурно пахнущего варева из серебряного кувшина, корабль качало на волнах, и варево расплескалось по столу, хорошо, не задело книги.
Ваня сморщился и, закрыв глаза, выпил.
— Ну, выздоравливай, — простился Олег Иваныч. — Завтра снова зайду, послушаю. Про этих… Цельса с Галеном. Друже Геронтий, выйди-ка со мной.
На палубе, возле грот-мачты, они остановились у парапета по левому борту. Один вопрос беспокоил Олега Иваныча, все тот же — стрела. Извлек ее Геронтий — действительно, каменный наконечник, явно самоедов стрела. Да вот только не верилось почему-то в это адмирал-воеводе. Сказывалось милицейское прошлое. Ну скажите, пожалуйста, с чего бы это нескольким — ну два-три, вряд ли больше — самоедам взять да обстрелять ни за что ни про что большой охотничий отряд? А потом исчезнуть, да так резко, словно сквозь землю провалились, сгинули. Так ведь и не нашли никого. Но, рассуждая здраво, ежели б самоеды хотели войны — напали бы всем племенем, а не баловались стрелами по одному. А были ли вообще самоеды? Чем больше размышлял об этом Олег Иваныч, тем больше сомневался. Эх, допросить бы всех участников, да с очными ставками, да… Жаль вот, обстановка пока не позволяет. Может быть, позже, на зимовке? Позже ли, раньше — но прояснить этот вопрос нужно было обязательно. Ладно, если и вправду самоеды, а если нет? Значит, среди ушкуйников есть и тайные враги — нормальное, в общем-то, явление по нынешним временам, впрочем, и не только по нынешним. Но что им (или — ему) в смерти ребенка? Или они попали в него случайно, имея главной целью убитого Никодима Ребро? Да, скорее всего, так.
