…Развалины кончились быстро. Тщательно отряхнув пальто, Марчевский осторожно выглянул из-за обломка стены с сохранившейся штукатуркой. Перед ним — никого. Слева в конце улицы торчала знакомая фигура в длинном пальто и широкополой шляпе. С другой стороны его ждал тот, в начищенных сапогах. Он медленно прохаживался по тротуару, сунув руки в косые карманы полупальто из коричневого бобрика. Значит, они вместе и у них есть машина. Что ж, игра пошла серьезная. Если бы его хотели задержать — взяли бы прямо на улице еще час назад или в кафе. Нет, им надо знать, где он живет теперь, куда пойдет. Поэтому брать пока не станут. Или он ошибается? Может быть, стоит вернуться назад, пройти через развалины на улицу, где располагается кафе? Но там могут ждать другие. И все же стоило рискнуть.
Дзельница — квартал небольшой, и вполне можно успеть раньше немцев. В том, что это немцы, пан Викентий уже не сомневался. Но уверенность, которая глубоко в тебе, это еще не есть истина! Возможна и ошибка. Поэтому идти на обострение — стрелять в преследователей — Марчевский не хотел. Нет, стрелять только в самом крайнем случае — когда не будет иного выхода. Хотя кто это может быть, кроме немцев?
Быстро повернувшись, он пошел по знакомой тропке обратно. Вот и выход на улицу. Теперь, не оглядываясь, не привлекая к себе внимания, пройти по тротуару до угла к остановке или зайти в любой подъезд и там подождать трамвай…
Ступив на тротуар из-за глыбы битого кирпича с намертво впаявшимися в нее причудливо изогнутыми взрывом бомбы железными балками, он невольно вздрогнул. Навстречу ему, мерно печатая шаг, двигался патруль эсэсовского взвода комендатуры. Прижавшись спиной к остаткам стены, Марчевский пропустил их. Немцы прошли мимо совершенно равнодушно, даже не удостоив его взглядом.
Лоб стал мокрым. Сунув руку в карман пальто за платком, пан Викентий наткнулся пальцами на холодный металлический предмет. Ключ! Ключ от проходного парадного! Как он мог забыть о нем! По приказу коменданта подъезды не запирались, но замки в дверях сохранились, и у него есть ключ от замечательного парадного! Поднявшись но лестнице, можно через второй этаж пройти в другой дом, откуда легко попасть в систему проходных дворов, выход из которых в неприметной подворотне через две улицы. Прекрасно! Самое прекрасное, что дом с замечательным парадным недалеко отсюда. Потом можно будет подождать трамвай. А приехав в тихую Зосину квартирку, выпить кофе, покурить и не спеша подумать, проанализировать, уяснив дли себя: как он мог оказаться в поле зрения немецкой наружной службы. Гестапо, СД, абвер? Скорее, последнее. Наверняка именно эти господа желают видеть его как можно скорее.
Марчевский направился в сторону центра. Сворачивая за угол, бросил быстрый взгляд через плечо.
Дьявол! Метрах в ста позади мелькнули знакомое длиннополое пальто и темная шляпа. Вцепился, клещ! Надо признать: работают грамотно.
Перебежав улицу, он нырнул под арку ворот большого здания и через минуту очутился в тихом узком переулке.
Впереди темнела толпа людей. Он невольно замедлил шаг, заметив вооруженную охрану. Что это, облава? Но тогда почему не слышно криков, лая свирепых немецких собак, не бегут навстречу испуганные люди?
Подойдя ближе, Марчевский разглядел понурых людей в плохой одежде. У многих были нашиты на рукавах голубые шестиконечные звезды. Полицейские в синих мундирах и двое немцев с карабинами лениво покуривали, наблюдая, как арестанты сдирают со стен остатки налепленных осенью плакатов.
На одном из них был изображен маршал Рыдз-Смиглы, поднявший булаву, похожую на детскую погремушку. Из-под его правой руки выезжали колонны танков, из-под левой — выплывали ощетинившиеся орудиями корабли, внизу частым гребнем сверкали штыки марширующих батальонов, а над головой пролетали эскадрильи самолетов.
Плакат был сделан на хорошей бумаге, приклеен к стене дома на совесть, и теперь, понукаемые окриками конвоиров, арестанты с трудом отдирали не поддавшиеся даже дождям и снегу призывы бывшей Польской республики. Дольше всех продержался лоскут бумаги с рукой Рыдз-Смиглы, зажавшей булаву-погремушку. Но вот и он был соскоблен со стены.
