Собственно, подтверждение своим мыслям я обнаружил уже через пять часов поиска. Большой поселок на берегу небольшого залива, а самое главное – десятка полтора ну очень знакомых каюков на берегу. Тех самых, на которых повеселились мы с девочками. На берегу множество полуземлянок, дымы, народ туда-сюда бродит. Шарашкин город, кроме одного места. Четко организованный небольшой лагерь, укрепленный. Сотни две молодых мужиков, на которых прямо-таки не хватает военной формы. Даже землянки отрыты по линеечке. Похоже, здесь к зиме всерьез готовились. Вот только не учли, что в здешних местах холера и прочие радости бродят, только в путь. Или это мои освободенцы подсуропили: похоже, эпидемия тут. Вон, черный флаг на шесте. Ладно, схожу, поговорю.
Сходил, называется, на свою голову. Три недели пахал как Папа Карло. Эпидемия холеры в отдельно взятом лагере – жутко. И противно, грязно, все в дерьме и блевотине. И дохлые людские тушки, сложенные за границей лагеря, прикопанные едва-едва. И тела умерших уже в лагере, которые никто не убирает. Уже сил не осталось у людей. Похоже, здесь ну очень суровая разновидность холерной бациллы прошлась, всем прилетело. Обычно-то тяжело один из пяти болеет, а тут практически всех подкосило. Из сотни солдат и офицеров и примерно полутора сотен моих крестничков-освобожденцев заболели все. Умерших на момент моего прибытия было сорок восемь человек, все остальные валялись пластом, почти сотня готовились отдать богу душу. Пришлось в срочном порядке накачивать их организмы водой и солями. А потом пахать и пахать. Чистить заблеванный и загаженный лагерь, стирать одежду, вычищать колодцы, выхаживать и выхаживать едва живых людей. Не знаю каким образом, но мне и моим русалочкам удалось удержать на этом свете всех, кого мы застали живыми. А ведь еще лошади, ослы, верблюды, собаки… их тоже пришлось обихаживать. Двадцать четыре часа в сутки работали, даже охоту на работорговцев я остановил. Не до развлечений было.
За все время нашей борьбы с попытками населения этого лагеря издохнуть мои подопечные жили на острове в двадцати километрах отсюда. Я там почти и не бывал, так только: контроль и выдача целеуказаний. Но под руководством Михайлы и Анны управились, сейчас там тишь да гладь да божья благодать. Ну и ладушки, хоть в этом ладно. Я сюда своих точно не пущу, местные-то уже иммунитет выработали, а мои спокойно могут заразу подцепить. Ладно хоть морем холера не распространяется, только в пресных водах.
– О чем вы задумались, господин Захар-бай? – Ко мне подошел командир всего этого бедлама, майор Игнатьев. Я сначала, было, принял его за подполковника, потому как две звездочки и два просвета. Но в Императорской армии, как оказалось, несколько иная система обозначений на погонах. Пришлось по-быстрому подучиться. И то, в этих всех галунах и наплечных ремнях я нихрена покамест не понимаю. Впрочем, мне простительно, я для командира здешнего форпоста – иноверец. Мои некоторые, показанные мною, способности майор принимает за туземные обряды и фокусы. Правда, признал их полезность и сейчас унтеры бьют морды лица за малейшее несоблюдение личной гигиены. Причем всем подряд. А все источники пресной воды взяты под вооруженную охрану. Гражданские из освобожденных рабов ропщут, но когда никто из солдат этого не слышит. Солдат понять можно – заразу принесли бывшие рабы. Где они ее подцепили – вопрос тот еще; когда я их освобождал, то ничего такого не видел и не чувствовал.
Я особо не свечу, что это именно я вырезал рабовладельцев; для здешних обитателей я бай и табиб в одном лице. Лечил я народ-то, предварительно наркотой накачав. Точнее, когда они хоть что-то понимать начали. Так что все волшебно-лечебные экзерсисы прошли незамеченными. Ну а потом я народ припрягать начал, точнее руководство этого форпоста. Майор и его офицеры, в том числе пара спасенных мною, жить хотели, желательно здоровыми и подольше. Забавно, кстати, майор – минимум комбат, ну или начальник штаба полка, а тут всего рота. Впрочем, в разведке все не как у нормальных людей, их и в фонтанах на праздники не видно, а они есть. Так что майор грозно рявкнул, выдал пару матерных и помахал кулаком. Потому послушались. Впрочем, даже откачанный мною поп и тот особо мозги не выносит. Но как народ окреп, он устроил пару благодарственных молебнов. И люди искренне (я это прочувствовал) молились за здравие друг друга.
