Водопад - страница 90

— Может быть, вы переговорите с Джилл и попробуете ее убедить?

Уотсон покачал головой.

— Не уверен, что она захочет меня выслушать. Она теперь начальник, а я простой пенсионер, никчемный и бесполезный.

— Не прибедняйтесь.

Уотсон посмотрел на него.

— Ты же знаешь, что это правда, Джон. Напрасно ты тратишь силы, убеждая в своей правоте старика, который сидит дома в домашних тапочках. Джилл Темплер — вот кого тебе надо уговаривать!

— Никакой вы не старик. Всего лишь лет на десять постарше меня.

— Когда тебе будет шестьдесят, Джон, — а я от души надеюсь, что ты до этого доживешь, — ты сам поймешь, какая разница между пятидесятилетним и шестидесятилетним мужчиной. Кстати, о возрасте: может, показаться врачу не такая уж плохая идея, а?

— Даже если я заранее знаю, что он мне скажет? — Ребус одним глотком допил свой чай.

Уотсон снова поднес к глазам вырезку об утопленнице из Нэрна.

— Что ты от меня хочешь? — спросил он напрямик.

— Вы сказали, что закрыли дело с чистой совестью. Но теперь, когда вы знаете больше, чем знали тогда, может быть, вы припомните… Вас ничего не смущало? Может, были какие-то нестыковки, странности — хотя бы самые незначительные? — Ребус немного помолчал и добавил: — Кроме того, я хотел спросить, не знаете ли вы, куда могла деваться кукла?

— Но ведь о кукле я впервые услышал сегодня, услышал от тебя!

Ребус кивнул:

— Ты хочешь собрать все пять кукол? — догадался Уотсон.

Ребус кивнул.

— Только так я смогу доказать, что все они — звенья одной цепи.

— То есть что их оставил один и тот же человек? И первый — в Нэрне, и последний — в Фоллзе?

Ребус снова кивнул.

— Если кто-то и сможет распутать это дело, Джон, то только ты. Я всегда ценил твое ослиное упрямство и неспособность поступать в соответствии с распоряжениями непосредственных начальников, — вздохнул Уотсон.

Ребус поставил чашку на блюдце.

— Я расцениваю ваши слова как комплимент, — сказал он и в последний раз огляделся по сторонам, готовясь встать и попрощаться. Внезапно ему пришло в голову, что эта комната, этот дом — единственное, чем теперь может командовать Уотсон. Как некогда в Сент-Леонарде, он навел здесь свой порядок, и если ему вдруг станет невмоготу поддерживать этот порядок, дни его будут сочтены.

— Нет, это безнадежно! — воскликнула Шивон Кларк. Почти три часа они с Грантом провели в библиотеке, а потом оставили около пятидесяти фунтов в магазине, скупая карты, атласы и туристские путеводители по Шотландии. Теперь они сидели в кофейне «Элефант-хаус», где заняли самый большой стол, предназначенный для шестерых. Стол стоял возле дальней стены у окна, из которого открывался вид на Замок и церковь Грейфрайар. Заметив, что взгляд Гранта устремлен куда-то вдаль, Шивон спросила:

— Что, отключился?

— Это иногда необходимо, — ответил Грант, не отрывая глаз от окна.

— Что ж, спасибо за помощь, — вздохнула Шивон, но, несмотря на все старания, ее голос прозвучал обиженно.

Грант, впрочем, не обратил на ее тон никакого внимания.

— Это лучшее, что можно сделать, когда ничего не получается, — терпеливо объяснил он. — Когда я решаю криптокроссворд и вижу, что застрял, я просто перестаю ломать над ним голову. В такой ситуации его лучше всего отложить и заняться чем-то другим. Спустя какое-то время я снова возвращаюсь к кроссворду и решаю его очень быстро. Во всяком случае, многие слова, которые я никак не мог отгадать, приходят будто сами собой… — Грант оторвался от вида за окном и повернулся к ней. — Когда слишком сосредотачиваешься на чем-то одном, перестаешь видеть другие возможности…

С этими словами он поднялся и подошел к стойке, где лежали свежие газеты. Вернулся Грант с номером «Скотсмена» в руках.

— Питер Би, — сказал он, складывая газетный лист таким образом, чтобы криптокроссворд на последней полосе оказался наверху. — У него довольно сложные задания, но, в отличие от других авторов, он не злоупотребляет анаграммами.

Он протянул газету Шивон, и она увидела, что Питер Би был составителем кроссворда.

— Вот, двенадцать по горизонтали, — сказал Грант. — Я голову себе сломал, подбирая название одежды, которую не носили готы. А оказалось, это просто анаграмма — тога.