В столовой сразу бросался в глаза длинный деревянный стол с шестью высокими жесткими стульями. В стене было пробито сервировочное окошко в кухню (в семье Ребуса его бы назвали «раздаточным»). В углу притулился сервант темного дерева, уставленный пыльными бокалами и столовым серебром. Три-четыре картины в рамках напоминали старые фотографии, сделанные в ателье: живописные группы венецианцев в гондолах, возможно, сценки из Шекспира. Высокое окно с подъемной рамой смотрело на расположенный позади дома сад. Теперь, когда Ребус видел его сверху, он обратил внимание, что садовник миссис Жардин то ли случайно, то ли намеренно придал участку форму вопросительного знака.
На столе лежала наполовину собранная головоломка — центр Эдинбурга, сфотографированный с высоты птичьего полета.
— Любая помощь будет принята с благодарностью! — провозгласил Девлин, взмахнув рукой над столом.
— Сложная работа, — сочувственно заметил Ребус.
— Не очень. Всего две тысячи фрагментов.
Хейс, которой наконец удалось представиться Девлину, никак не могла удобно усесться на жестком стуле.
— Давно вы вышли в отставку? — спросила она наконец.
— Двенадцать… нет, четырнадцать лет назад. Четырнадцать лет, моя дорогая!.. — Девлин покачал головой, словно удивляясь способности времени мчаться все быстрее, по мере того как замедляется ритм усталого сердца.
Филлида Хейс заглянула в блокнот.
— В разговоре с нашими коллегами вы упомянули, что в день, когда пропала Филиппа Бальфур, вы были дома…
— Совершенно верно.
— Но вы ее не видели?
— Пока все правильно.
Ребус, который так и не решился сесть на стул, прислонился к подоконнику и, слегка откинувшись назад, сложил руки на груди.
— Вы были знакомы с мисс Бальфур? — спросил он.
— При встрече мы здоровались.
— Она жила рядом с вами почти целый год, — заметил Ребус.
— Эдинбург есть Эдинбург, инспектор. Я прожил в этой квартире почти тридцать лет, — перебрался сюда сразу после смерти жены. Вроде достаточно времени, чтобы познакомиться с соседями. Но они слишком часто переезжают. Пока ждешь случая, их и след простыл. — Он пожал плечами и добавил: — А потом уже ничего не ждешь.
— Это очень печально, — вставила Хейс.
— А там, где живете вы, разве по-другому?
— Давайте лучше вернемся к делу, ради которого мы вас побеспокоили, — перебил Ребус. Оторвавшись от подоконника, он подошел к столу и оперся на него руками, глядя на собранные в кучку фрагменты головоломки, которые профессор еще не поставил на место.
— Да, да, разумеется, — сказал Девлин.
— В тот день, когда исчезла Филиппа… Вы сказали, что провели весь вечер дома и не слышали ничего подозрительного?
Девлин поднял голову и посмотрел в потолок, словно обдумывая последнее слово.
— Ничего, — сказал он после небольшой паузы.
— И ничего не видели?
— Абсолютно.
Хейс его ответы явно раздражали, и она сильнее заерзала на стуле. Ребус уселся напротив и попытался поймать ее взгляд, но Хейс уже задала свой вопрос:
— У вас были какие-нибудь конфликты с мисс Бальфур?
— А из-за чего бы нам конфликтовать, скажите на милость?
— Теперь уже не из-за чего, сэр, — холодно ответила Хейс.
Девлин смерил ее неприязненным взглядом и повернулся к Ребусу.
— Я вижу, вас заинтересовал мой стол, инспектор, — сказал он.
Ребус с удивлением обнаружил, что машинально поглаживает кончиками пальцев чуть шероховатую столешницу.
— Начало девятнадцатого века, — продолжал Девлин. — Этот стол сделал своими руками один ученый-анатом. — Он бросил быстрый взгляд в сторону Хейс, потом снова посмотрел на Ребуса. — Видите ли, я кое-что вспомнил, но мне кажется — это вряд ли может иметь какое-то значение.
— Что же, сэр?
— Я видел человека, который стоял напротив нашего дома.
Ребус знал, что хочет сказать Хейс, и поспешил ее опередить:
— Когда это было?
— Дня за два до того, как пропала мисс Бальфур. И накануне ее исчезновения тоже. — Девлин слегка повел плечами. Судя по этому движению, он прекрасно понимал, какой эффект возымели на слушателей его слова. Хейс побагровела. Ей так и хотелось крикнуть: «Почему ты не сказал об этом сразу, старый хрыч?!»
Ребус взял себя в руки и спросил совершенно спокойно:
