Водонос умер - страница 81

Я сказал себе: "Э-э, приятель, она не первая в смерти, и ты не первый, кто терял жену, твой сын не первый, кто остался без матери. Такое в жизни часто случается. Не надо все это рассматривать как жизненную катастрофу. Такова жизнь, природа всего живого на земле. Не нужно считать смерть неожиданностью. Воспринимай ее как следует, терпеливо, продолжая выполнять свой жизненный долг до тех пор, пока аллах не призовет тебя самого".

Эти мысли меня успокаивали, но не помогали забыть о случившемся. Забыть ее — выше моих сил и возможностей, хотя я уже знал все о смерти. Участвуя в каждой похоронной процессии я как бы хоронил мою Амину, вернее, становился ближе к ней, она снова возникала перед мысленным взором. Смерть уже не казалась мне чем-то ужасным. Я приучил себя к неизбежности смерти, а потому и перестал ее страшиться, как прежде.

Шуша замолчал. Сейид поднял голову, захлебываясь слезами, со страхом сказал:

— И несмотря на это… не уходи… Ты мне очень нужен. Если ты, отец, стал равнодушным к смерти, то я нет… Кроме тебя, нет для меня в жизни никого другого. Ты для меня и мать и отец… Вот рассказал о смерти мамы… Никогда больше не вспоминай о смерти, не приучай себя к мысли о ней. Ты не умрешь, не должен умереть!

Нашему взрослому герою снова понадобились большие усилия, чтобы сдержать слезы, не показать парнишке виду, что весь разговор о матери и о смерти оказал на него такое большое воздействие. Он же сильный, стойкий мужчина! Взяв себя в руки, Шуша засмеялся, пытаясь опустить занавес на печальную историю. Шутливо заговорил:

— Быть по-твоему, господин Сейид. Хватит. Если не хочешь, чтобы я умирал, то и быть по сему!

— И на похороны ходить не будешь? — спросил сквозь слезы Сейид. — И этот костюм никогда не наденешь?

— Чего не сделаешь ради тебя! Обещаю, никогда не надену. Доволен?

— Еще как!

— Тогда почему не улыбаешься? А ну?

Парнишка изобразил на лице улыбку. Слезы все текли по щекам. Отец снова начал шутить:

— И это называется улыбкой? Хватит расстраиваться. Покажи-ка, как ты смеешься по-настоящему?

Сейид засмеялся. Довольный отец хлопнул его по спине.

— Так-то лучше, чего расстраиваться?! Пошли одеваться, а то в животе урчит. Как вспомню о кебабе — слюнки текут.

— Я тоже проголодался. Пошли! Завернувшись в полотенца, они пошли в раздевалку, не спеша оделись, отвечая на приветствия банщиков. Шуша блаженно растянулся на лавке. Подошел массажист. Сейид крикнул:

— Эй, Рукастый! Где обед?

— Сейчас принесу. Я отдал лепешки Абдулу из кочегарки, чтобы положил их в печку поджарить.

— Да он их давно съел, наверное.

— Не бойся, я сказал ему, чтобы до лепешек не дотрагивался. Он меня боится, не рискнет ослушаться.

— Хватит тебе, отец! Сам же говорил, что голоден, — сказал Сейид. — Пошли!

— Все уже. А ты, Рукастый, иди принеси нам поесть. Вскоре массажист принес горячие лепешки, из которых торчала зелень и струился дразнящий запах мяса. Усевшись на скамейку, отец и сын начали молча жевать начиненные лепешки. Закончив трапезу, Шуша снова позвал массажиста.

— Возьми-ка деньги и принеси нам по стакану чая. Сдачу оставь…

— Дай тебе бог здоровья, муаллим Шуша!

С удовольствием напившись чая, они собрали вещи. Шуша завернул сына в старый жакет, и, довольные, они пошли домой, неся добрую долю кебаба Умм Амине.

Все трое — отец, сын и бабушка — блаженно спали. Спокойнее всех был Сейид. Теперь он полностью уверен, что отец не пойдет больше ни на какие похороны, не наденет позорного костюма. Особенно он был доволен обещанием отца не умирать.

Первой, как всегда спозаранку, проснулась бабушка. Она пошла заниматься обычными делами. Вскоре поднялся и Сейид, хоть была пятница. В этот день мальчишка спал дольше, отдыхая от недельных трудов и раннего вставания. А сегодня, вопреки обыкновению, ему захотелось проснуться как можно раньше.

Сейид начал перебирать свои беле, приготовил чулок для изготовления мяча и пошел звать Али, чтобы договориться насчет запуска змея. Вдруг по лестнице загремели шаги. Сам Али, его мать, сестра и отец спустились со свертками.

— Куда это всем табором?