Когда я позвонил в дверной колокольчик и похожая на фарфоровую статуэтку пожилая дама с белоснежными волосами проводила меня наверх, то, к своей великой радости, я убедился, что Ватсон занимает те же комнаты, где когда-то поселился. Дверь в квартиру на втором этаже открыл именно он – Холмс как раз в это время с хохотом говорил:
– Нет, это просто преступление, что вас там не было, право же, Лестрейд дышать не мог от смеха, а Хопкинc уже никогда не будет смотреть на свисток прежними глазами.
Вот в эту обстановку непринужденного веселья я и вторгся в тот самый момент, когда Ватсон хохотал что есть силы. Невзирая на мои плачевные обстоятельства, я невольно улыбнулся ему в ответ, пожимая руку.
– Значит, вы его раскрыли? – спросил я доктора. – То… дело о китайской керамике?
– Ломакс! Я как раз собирался вам телеграфировать – да, действительно, раскрыли, и во многом благодаря вам, мой добрый друг. Я уже провинился, не вернув книгу в срок? Ладно-ладно, я только не подозревал, что у вас практикуется посещение на дому. Входите же, снаружи отвратительно. Берите стул и садитесь поближе к огню, – так приветствовал меня Ватсон, закрывая дверь гостиной.
– Благодарю вас.
– Вы знаете, как вчера сыграл «Кент»?
– Боюсь, я был слишком занят, – признался я, переступая порог комнаты в какой-то прострации.
Камин ревел, как посаженный на цепь дикий зверь, а бесшабашно захламленная гостиная пахла табаком и остатками поданного на ужин карри. Холмс, с плотно забинтованной головой, растянулся во весь рост на кушетке. Его сухопарое тело прикрывали только брюки с белыми отворотами и домашний халат. Может, он и походил немного на пугало, но, надо признать, на весьма импозантное: жилистый великан с орлиным носом и странной, резкой грацией в движениях. Когда он увидел меня, его улыбка несколько потускнела, но не исчезла.
– Мистер Артур Дэвенпорт Ломакс из Лондонской библиотеки, – медленно протянул он, затягиваясь сигаретой, которую держал в руке. Закрыв глаза, он устроился поудобнее, стараясь не потревожить повязку на лбу. – Друг Ватсона, помощник библиотекаря. Скорее всего, Кембридж, игрок в крикет, бережлив, благовоспитан, обладает неким довольно важным предметом – возможно, книгой, – а также, по закону подлости, страдает самым досадным для библиофила недугом: дальнозоркостью. Садитесь, прошу вас.
Ватсон, лукаво подергивая кончиками усов, забрал у меня пальто. И тотчас же нахмурился:
– Боже мой, Ломакс, вы что, заболели?
– Думаю, нет, – осторожно начал я, – но пусть это определит мистер Холмс.
Мой приятель не обиделся, поскольку я и не думал его задевать.
– Если понадобится, я в вашем распоряжении. Вам точно не нужен врач?
– Мне нужен детектив. А точнее, детектив и химик в одном лице.
Холмс приоткрыл один глаз, когда я сел в кресло напротив его кровати. Потом я узнал, что эта его странность притворяться скучающим – лучший способ выудить сведения. Он был весь внимание – от легкого изгиба светлой брови до пальцев босых ног.
– Кембридж, игрок в крикет, бережлив, владеет важным предметом, близорукость – все это я могу вывести сам, основываясь на том, как меня приветствовал Ватсон, и на некоторых моих физических свойствах, – заметил я. – Я читаю «Стрэнд», как, впрочем, и все. Последнее предположение – самое смелое, но даже когда я не ношу очков, след от них, скорее всего, виден у меня на носу. Но почему «благовоспитан»? Мы же с вами ни разу не разговаривали.
Я ожидал от великого детектива все что угодно, только не того, что он разразится безудержным смехом, морщась из-за поврежденных ребер. Умудрившись поклониться мне лежа и помогая себе при этом окурком, он бросил взгляд на Ватсона, который протянул мне бокал с внушительной порцией бренди. Шерлок Холмс стал бы знаменитым или скандально известным в любой избранной им сфере, подумал я. Его взгляд был острым – прямо-таки бритва.
– Мой дорогой друг, так что же вы принесли в наш дом? – спросил он, не ожидая ответа. Его взгляд вернулся ко мне. – Конечно, вы благовоспитанны, Ватсон безмерно наслаждается вашим обществом. И довольно об этом. Вас отравляют. Как и кто?
