Это он сделал ее такой, и она ненавидит его за это!
Ненавидит! Ненавидит!
Словно прочитав ее мысли, Янси Кантрелл хмуро ухмыльнулся и медленно лег на нее сверху. Потом, как бы дразня, провел губами по губам Сары и прошептал ей в рот:
— А сейчас, моя дорогая женушка, я докажу тебе, что ты совсем не знаешь, о чем говоришь, когда утверждаешь, будто не хочешь меня!
Сара забормотала что-то, но Кантрелл заставил ее замолчать долгим страстным поцелуем. Он хотел, чтобы она ответила на него. Бежали секунды, но Сара упрямо отказывалась отвечать на сладкий зов, на мучительную пытку, которой подвергал ее его язык, и изо всех сил продолжала борьбу с неумолимо растущим желанием. Янси уже был готов смириться с неудачей, но вдруг ее губы потеряли упругость, а язык стал сначала робко, а потом все требовательнее отвечать на толчки его языка.
Кантрелл весь задрожал от ликования. Она его жена! Его женщина! Сейчас он был уверен, что она сама поймет это намного раньше, чем кончится эта ночь.
Не собираясь развязывать Сару, Янси продолжал осыпать ее страстными поцелуями, нежно гладить лицо и прижиматься к ней всем телом. Сара беспомощно отвечала на его ласки, как весенний цветок отвечает лучам солнца. Рот Сары отчаянно искал его губы, когда они скользили по ее щеке или нежно пощипывали мочку уха. Она чувствовала горячее дыхание Янси.
Нестерпимо сладкое обещание, которое таили ее губы, заставило его вернуться ко рту, и он опять крепко прижался к ее губам, вонзив жадный язык в сладкую мякоть ее рта.
Скоро одних поцелуев стало мало Янси, и он крепко прижал ее к себе. И когда Сара выгнулась, предлагая ему всю себя, из глубины его горла вырвался хриплый стон. Она уже перестала сопротивляться и полностью отдалась во власть желанию своего тела. Сара уже забыла, почему так долго и упрямо отвергала его. Сейчас она не сомневалась, что нет на свете ничего приятнее этих ласк. Ее губы изголодались по его поцелуям, руки и ноги тосковали по его рукам, ее тело жадно требовало, чтобы он поскорее овладел им.
Тихий шорох подсказал Янси, что это тонкая ткань ночной рубашки Сары трется о его обнаженную грудь.
Он сел и уставился на желтые бутоны роз, прячущие от его глаз то, что он больше всего хотел видеть. Его руки быстро нашли воротник рубашки, и через секунду в ночной тишине послышался громкий треск разрываемого муслина. Янси отбросил в стороны концы сорочки — с радостной улыбкой, с бешено стучащим сердцем он любовался роскошным белым телом, еще несколько секунд назад скрытым от его жадного взора.
Янси смотрел на стройное девичье тело, пожирал его с тем же восторгом, какой испытывает умирающий от голода путник, увидевший в пустыне, в мареве миража, заставленные яствами и напитками столы. Томимый голодом и жаждой любви, он нагнул голову и с беспредельной нежностью легонько укусил соблазнительно торчащий розовый сосок. Никогда в жизни ему не доводилось пробовать ничего вкуснее, подумал он и осторожно обхватил сосок зубами.
Потрясенная своей беспомощностью и глубиной желания, Сара тихо застонала. Когда его губы и зубы коснулись соска, ее тело охватили неописуемые словами ликование и восторг.
Он нежно посасывал требовательную девичью плоть, а она, позабыв обо всем на свете, неистово извивалась, удерживаемая путами, ей хотелось приласкать его и возбудить так же, как он возбудил ее.
По животу разлилась мучительно сладкая боль. Скоро она выросла до таких размеров, что единственной мыслью Сары стало желание поскорее унять ее. Она сгорала от желания, мучительно ноющий треугольник между ее ног взмок и пульсировал в тоске по невыразимому наслаждению, которое может подарить твердая мужская плоть.
Но Янси не торопился овладеть ею. Он продолжал неторопливо ласкать Сару, время от времени возвращаясь к ее рту и как бы желая подбросить еще дров в огонь, бушующий в них обоих. Его теплые руки лениво ласкали тело Сары, нежно гладили все его впадины и возвышенности. Он испытывал огромное наслаждение от одного прикосновения к ее роскошному телу и упивался головокружительными ощущениями, когда его пальцы скользили по шелковистой коже, ненадолго задерживались в самых соблазнительных и волнующих местах, ласкали и гладили их.
