— Ваша светлость, так значит «Наурия» это рыбацкое судно и мы сможем выходить на нём в море за рыбой? Господь наш Дессор, как же мне благодарить тебя за такое счастье?
Иль растолкал рыбаков, открыл люк трюма и сказал:
— Да, господа рыбаки, «Наурия» это рыболовецкая шхуна, способная находится в автономном плавании, то есть находиться в море, целых три месяца, на столько времени хватит угля в бункере, а в этом трюме вы будете хранить свой улов, чтобы пойманная вами рыба не протухала, когда вы будете возвращаться с богатым уловом домой, но благодарить, по большому счёту, вы должны не господа нашего Дессора, а графа де-Броуди. Это он построил для вас это чудесное судно с холодными трюмами.
Один из рыбаков немедленно спустился в трюм и тут же вылетел из него с истошным воплем:
— Братцы, да, в этом трюме даже холоднее, чем в леднике княжеского дворца! Ей Богу не вру!
Иль закрыл люк и сказал:
— На этой шхуне смогут отправиться в море девяносто рыбаков, так что вы сможете сразу же потрошить рыбу, укладывать её в ящики и даже пересыпать льдом, чтобы её можно было потом увезти далеко от берега на продажу. Шхуна эта будет принадлежать всей вашей общине и с неё должны кормиться не только рыбаки, но и рыбацкие вдовы. Ну, а теперь, господа шкиперы, мы с вами поднимемся наверх, а вы, господа рыбаки, цепляйте лодки к канату, да, будем трогаться в путь. Завтра мы выйдем вместе с вами на пробный лов рыбы, а сейчас осматривайте корабль повсюду, кроме машинного отделения.
Иль и Мак вместе со шкиперами рыбацких карбасов поднялись в рулевую рубку, отчего там не сделалось теснее, и «Наурия», громко протрубив, снова двинулась вперёд. У шкиперов было не счесть числа вопросов и на все они старались отвечать толково и обстоятельно. Когда же впереди показался берег и рыбацкая деревня Рахлед, Мак переложил руль вправо, затем, проплыв пару километров, влево и расчётливо погасив скорость встал чуть ли не с миллиметровой точностью напротив широкого, почти в длину судна, пирса, на котором стоял его сиятельство князь Сартарий с отцом Вастосом, свитой и охраной, позади которой, на некотором отдалении, стояли жители деревни. С борта корабля были сброшены швартовые канаты, затем спущены сходни и Иль спустился на пирс вместе с Маком. Подойдя к князю, он выждал, когда отец Вастос представит их, затем поприветствовал его сиятельство и немедленно распорядился:
— А теперь, господа, я попрошу вас отойти подальше. Нам нужно свести с борта шхуны наших скакунов.
Князь, уже подготовленный святым отцом, послушно закивал головой и грозно рявкнул на свитских:
— Все марш с пристани! Быстро! — Сам он остался стоять рядом с отцом Вастосом, пояснив — Граф, ваш друг, святой отец Вастос, столько рассказал мне о любви Всадников к своим лошадям, что я право же мечтал увидеть вашего Принца даже больше, чем эту прекрасную, белоснежную, огромную шхуну. Немного необычное обозначение типа судов, но вполне благозвучное.
Рыбаки тем временем быстро собрали широкие, длинные сходни и Всадники свели по ним вниз двух громадных красавцев, а рыбаки спустили вниз их здоровенные кожаные кофры и процессия тронулась с пристани в посёлок, чтобы спустя полчаса, как только она дошла до шатра, разбитого для князя Сартария, возле которого стоял дилижанс отца Вастоса, а неподалёку от него была сооружен временный навес для двух жеребцов с яслями и поилками. Хотя Принц и Матадор уже успели немного подружиться, из всё же следовало держать раздельно. Возле коней тут же встали двое часовых, — молодые бароны, но старые друзья Иля, которые при виде его мигом забыли о том, что они дворяне и тут же бросились обнимать его. Для них Иль воскрес из мёртвых, ведь они присутствовали на скоротечной и совсем не торжественной церемонии сожжения его убитого кинжалом наёмной убийцы клона. После этого процессия снова пошла к пристани, князю не терпелось осмотреть шхуну. Рыбаки уже разошлись по домам и на пристани осталось только четверо самых старых и опытных шкиперов. Иль, нисколько не стесняясь князя, сразу же предупредил его свиту, чтобы она даже и не пыталась прихватить себе с борта судна какие-нибудь сувениры. Князь и тут высказался хотя и лапидарно, но крайне сурово:
