— А чего ты решил, что он именно тебя об этом спросит?
— А кого ж ему еще об этом спрашивать, Люцита, как не меня, а? — и все это, кружась, кружась быстрее и быстрее. — Скажет: "Почему гулять не водил?"
Так что идем, идем!
— Ну и смешной же ты, Степка! — Люцита и в самом деле уже смеялась.
— Смешной-смешной, но погулять тебя выведу — по травке походишь, в небо посмотришь, и Богдана легче дождешься. Идем, идем!
И Степан вытащил-таки Люциту из палатки, вытащил на луг, потом в лес, потом на озеро — вытащил на свободу.
Кто бы еще Рыча вытащил…
* * *
Тамара еле вырвалась из крепких рук Астахова, который тряс ее за плечи, как будто старался вытрясти всю правду и ждал, когда она — правда то есть — вывалится наружу и звякнет об пол, поблескивая всеми своими гранями.
— Пусти меня! — закричала Тамара, — Я не виновата, не виновата в смерти твоей жены! Да, я ее не любила. Никогда не любила, но смерти ей не желала.
— Но ребенок!.. Как ты могла?
— Могла! Антону было пять лет. Я любила тебя и не хотела, чтобы кто-нибудь мешал нашему счастью!
— Я любил бы и сына, и дочь…
— Ерунда! Целая любовь всегда лучше, чем половина. Я ни с кем не хотела тебя делить!
— Ты… Ты — не женщина, ты просто исчадие ада! Как же я в тебе ошибался…
— Нет, это я в тебе ошибалась, Коля. Ты так и не полюбил сына! Ты вечно его упрекал и унижал!
— Неправда! Я всегда надеялся, что он станет мне помощником.
— И поэтому вечно был им недоволен?
— Но если он все делает не так!
— Значит, ты ему плохо объяснял!.. А вот теперь представь, Коля, — если бы рядом была дочь. Ты забыл бы о сыне! Поставил бы крест и на мне, и на нем!.. И, глядя на дочь, ты всегда вспоминал бы о Жене, всегда…
Тамара утерла слезу, а Астахов взял фотографию первой жены, посмотрел внимательно в глаза своей Жене, потом перевел взгляд на уже не свою Тамару.
— Тома, ты дура.
И собрался было выйти. Но его остановил голос Тамары:
— Кстати, я абсолютно уверена, что сейчас ты готов разориться, но собрать деньги на выкуп Кармелиты.
— Я сделал бы это и не зная, что она моя дочь.
— Да, но и не думая при этом, что разоряешь собственного сына.
— О чем ты говоришь? Это мой сын хотел меня разорить. Да что там разорить — попросту обокрасть… А что касается выкупа, то я бы очень хотел, чтобы Антон понимал: за жизнь человека можно отдать все деньги, и далеко не только деньги!
Форс злился и гнал машину к Баро в Зубчановку, не понимая, откуда возникла такая необходимость встречаться. Он же был у Зарецкого всего лишь пару часов назад, и вот — тот снова вызвал его к себе и снова срочно.
А Баро просто не мог найти себе места. И самым ужасным для него было абсолютное бездействие. Надо было спасать дочь, но сделать для этого он не мог ничего — только ждать. Форс же был единственной тонкой ниточкой, хоть как-то связывающей его с дочерью. Поэтому-то Баро и вызывал адвоката всякий раз, как только ему в голову приходила новая мысль о том, что еще они могут сделать. Ну, или хотя бы попробовать сделать.
— Надо срочно связаться с Рычем, — начал Баро сразу, как только Форс к нему вошел. — Я хочу услышать Кармелиту!
— К сожалению, это невозможно — у нас с ним односторонняя связь, звонит только он.
Баро со злости стукнул кулаком по столу.
— Я хочу убедиться, что с моей дочерью все в порядке! Я должен убедить Рыча, чтобы он не причинил Кармелите зла! Ты понимаешь меня?
— Я понимаю, и думаю, что это понимает и Рыч. Баро, для него Кармелита — это вещь, которая стоит миллион. Так зачем же ему портить столь дорогую вещь?
— Моя дочь — не вещь!
— Простите, я не хотел никого обидеть.
— Хорошо. Сделаем так: когда Рыч тебе позвонит, то, прежде чем обсуждать с ним что бы то ни было, ты потребуешь, чтобы он передал трубку Кармелите.
— Это может его разозлить…
— Я должен услышать голос Кармелиты! Я так хочу.
— Хорошо, я попытаюсь договориться с ним об этом. До свидания, — и несколько раздраженный Форс встал, чтобы уйти и заняться своими делами.
Но не тут-то было.
— А куда ты, Леонид? Сядь.
Форс вопросительно посмотрел на Баро.
— Вместе будем ждать звонка.
— Думаю, Рыч не будет звонить сегодня — они с Удавом прекрасно понимают, что вам необходимо время для того, чтобы собрать такую сумму. А лишний раз звонить — лишний раз светиться…
