Как только Форса привели к следователю на допрос, он тут же объявил о желании сделать официальное заявление.
— Я вас слушаю, — бесстрастно отвечал Солодовников.
— Как обвиняемый, я имею право на адвоката.
— С этим никто и не спорит. Назовите имя вашего адвоката, или же мы можем назначить вам своего.
— Нет, мне не нужен ваш адвокат. У меня есть свой.
— Кто же это?
— Адвокат Форс. Я буду защищать себя сам.
— Ну что ж, это ваше право.
— И как адвокат, я требую, чтобы вы ознакомили меня со всеми уликами и свидетельствами против меня.
— И это ваше право. Хотите прямо сейчас?
— Да, пожалуйста.
— Начнем, — следователь достал листок из уже заведенного на Форса дела. — Итак, во-первых, у вас был изъят электрошокер, который является орудием преступления.
Во-вторых, в вашем мобильном телефоне обнаружены номера Голадникова, Кузнецова и Гусарова, они же — Рыч, Рука и Леха. При этом Голадников уже дал против вас показания. В-третьих, Зарецкий сдал вас, как главаря всей этой банды Удава. И, наконец, в-четвертых, нам остается получить показания потерпевшей Зарецкой Кармелиты Рамировны, ну а в том, что она все расскажет, сомневаться не приходится. На мой взгляд, улик достаточно. Что скажете?
Солодовников откинулся на спинку стула, гордый приведенным валом неопровержимых аргументов.
— Скажу, что список хороший, длинный… — начал Форс издалека. — Вы позволите мне взглянуть?
— Ну что ж, раз вы сам себе адвокат — извольте, — и следователь протянул ему свой листок.
— Благодарю. Итак, давайте еще раз пройдемся по пунктам. Пункт первый: об электрошокере я слышу в первый раз.
— То есть как это, в первый раз? Он же был найден в вашей машине!
— Гражданин следователь, уважаемый Ефрем Сергеевич! Если вы внимательней прочитаете уголовное дело, то увидите, что в машине был не только я один. Более того: в своем собственном автомобиле я оказался заложником. В это время мне могли подбросить не только электрошокер, но и атомную бомбу. Кстати, не думаю, что на электошокере обнаружены мои отпечатки пальцев…
— Ну хорошо, допустим, — Солодовников очень внимательно следил за ходом мысли своего оппонента, тем более — такого тертого, как Форс. — Что дальше?
— Дальше — пункт второй. Телефоны преступников в моем мобильнике ничего не доказывают. Я — адвокат, я консультирую любого, кто обратится ко мне за помощью. В том числе и уголовников.
— Допустим.
— Так, пошли дальше. Наверно, свидетельства Кузнецова и Гусарова…
— Между прочим, ваших подельников.
— Никакие они мне не подельники. Это все — ваш домысел. У вас нет доказательств моей криминальной связи с ними. Нет и быть не может.
— Хотите очную ставку?
— Очную ставку? Да, хочу. Чрезвычайно.
* * *
Утром Баро вышел из разбитой на ночь палатки, умылся на холодном утреннем воздухе и вернулся за полотенцем.
— Ну что? Как спалось? — спросила мужа Земфира, убирая постель.
— Нормально. Ты знаешь, впервые за столько лет почувствовал себя настоящим цыганом…
— Как-то не радостно ты это говоришь.
— Да, если честно, я почти и не спал…
— Ну вот, с непривычки после своего дивана?
— Да нет, Земфира, я всю ночь думал…
— О чем, Рамир?
— Я ведь в городе оставил все: дом, лошадей, бизнес, а главное — Кармелиту!
— Вот те на — ты же сам этого хотел!.. Не тревожься за нее, Рамир, — все грозившие ей опасности уже позади. Преступники пойманы и сидят в тюрьме.
— Знаю-знаю. Но меня почему-то не покидает тревога…
— Рамир, твоя дочь не одна — с ней Максим, он любит ее, он для нее надежная защита. И еще есть Астахов…
— Кто знает, может быть, мне не по себе именно поэтому. Астахов — родной отец Кармелиты.
— Ну и что? Он — это он, а ты — это ты!
— Ты так думаешь?
— Ну конечно! Ты же для нее с самого рождения — и отец, и мать. Ты ее воспитал, вложил в нее свою душу. Она любит тебя, Рамир, она — твоя дочь, и ты навсегда останешься для нее самым близким и родным человеком!.. Уверяю тебя, Рамир, все будет хорошо, не волнуйся — у тебя взрослая дочь.
