В течение многих лет физиологи, в особенности физиологи отечественные, строившие свои научные представления на принципе нервизма, занимались изучением роли и значения нервной системы — центральной и периферической — в формировании внутренней среды и функций организма.
Определяя нервизм как «физиологическое направление, стремящееся распространить влияние нервной системы на возможно большее количество деятельности организма», великий русский физиолог И. П. Павлов на долгие годы открыл ему широкий и славный путь в современном естествознании. Следует указать, что Клод Бернар, сформулировавший представление о внутренней среде, оценил ведущую роль нервной системы в жизнедеятельности организма. «Нервная система, — говорил он[36], — обладает у всех животных значением, которое возрастает по мере поднятия их на высшую ступень; так что можно сказать, что у человека и у важнейших млекопитающих она является первым источником (курсив мой. — Г. К.) всех явлений жизни». Параллельно нервизму и в какой-то степени независимо от него развивалось учение о гуморализме. В примитивной форме оно существовало уже очень давно. Еще Гиппократ учил, что человеческое тело состоит из четырех стихий, соответствующих ведущим гуморам организма — крови, черной и желтой желчи и слизи. Болезнь возникает при нарушении соотношения этих гуморов, и задача медицины научиться ими управлять.
И все же еще совсем недавно вне поля зрения оставались гуморальные факторы, регулирующие и организующие деятельность самой нервной системы. Не учитывалось, что различные участки головного и спинного мозга, как и входящие в их состав клеточные элементы, и проводящие пути, отличающиеся по химическому составу, осуществляют свою деятельность с помощью самых различных медиаторов и модуляторов, по-разному реагируют на действие одних химических веществ и не отвечают или отвечают необычными реакциями на действие других.
Если нервная регуляция физиологических процессов является ведущей, то сама она в самой высокой степени зависит от состояния, среды, в которой живут нервные клетки. Нервное начало регулирует гуморальные, а гуморальное, в свою очередь, — нервное. При некоторых возмущающих воздействиях на организм при разнообразных стрессовых ситуациях, способных вызвать нарушение гомеостатических механизмов, деятельность нервной системы может изменяться в зависимости от колебаний состава и свойств непосредственной питательной среды отдельных нейронов или их ансамблей. И здесь уместно вспомнить глубокую мысль А. Эйнштейна: «Как прекрасно почувствовать единство целого комплекса явлений, которые при непосредственном восприятии казались разрозненными».
В наши дни это стало ясным не только врачам и биологам, но и психологам, судебным экспертам, педагогам. Уже можно говорить о химической физиологии, химической психологии, химической психиатрии, в основу которых заложено понимание особенностей высшей нервной деятельности человека и животных при изменениях состава или физико-химических свойств неповторимой и невоспроизводимой ткани мозга, ее электролитного медиаторного обмена, нарушениях питания нервной системы, физиологических и патологических сдвигах во внутренней среде организма, функционального состояния гематоэнцефалического барьера.
К этой теме, хотя и с осторожностью, начали подходить многие писатели, поэты, художники. Так, свою повесть «Взгляд египтянки»[37] французский писатель Робер Андрэ начинает с описания бреда, тяжких мучительных воспоминаний, похожих на галлюцинации: «В углах губ пена, во рту странный вкус, отдающий металлом и солью, холод в руках и ногах, омерзительный холод, извечный враг солдата, но пока в большой кавалерийской фляге остаток вина, а между рубахой и телом проложены газеты, он кое-как держится, он бредет по глине, по изрытой снарядами и заляпанной пятнами снега земле, он тащится в свете луны, мрачно глядящей на овраги и ямы, из которых ползет немыслимый смрад...».
На самом деле герой повести не на поле боя. Он полу-спит, полудремлет в вагоне, уносящем в Италию его пораженное болезнью тело. Описании подобного рода в художественной литературе немало. Вспомним ночные кошмары Ивана Карамазова, видения Андрея Болконского, «Черного человека» Сергея Есенина.
