Очевидно, что там, где речь идёт о такой деликатной материи, все метафоры будут неточными. Таулерово «основание» хорошо тем, что наводит на мысль о чём-то глубочайшем в нашей душе, о камне, на котором, как на фундаменте, держится всё прочее. Однако это тот духовный «камень», который внезапно становится прозрачным и наполняется светом: он одновременно твёрд и прочен, но также прозрачен и проницаем. Он камень, но он также и ветер, и земля, и воздух. Он оживает изнутри, вдруг, как вспышка молнии. В то же время, слово «основание» отсылает к образу почвы, из которой всё произрастает. Словом, язык мистика всегда поэтичен и всегда противоречив. Чтобы передать нужный смысл, мистик свободно обращается с символами, выходя за пределы их первоначального значения.
Согласно христианской мистике, нельзя обрести свою внутреннюю сердцевину и познать Бога до тех пор, пока ты вовлечён в заботы и стремления внешнего «я». В приведённом выше отрывке Таулер говорит, что даже в самые глубины души может проникнуть то, что он называет «чувственными впечатлениями» («natural impressions») – отголоски страстей и конфликтов. Следовательно, чтобы проникнуть в глубины души мы должны не только остановить поток обыденного сознания и полуосознанных чувственных впечатлений, но и освободиться от бессознательных порывов и необузданных страстей. Свободный вход во внутреннее святилище души закрыт для того, кто привык идти на поводу у своих желаний, привязан к чувственным удовольствиям (будь то наслаждение или комфорт) или подвержен гневу, самоутверждению, гордыне, тщеславию, жадности и т.п.
Святой Хуан де ла Крус, видимо, подразумевает эту свободу и даже нечто большее, говоря о «вере». Согласно Хуану де ла Крусу вера – это поистине «тёмная ночь», в которой мы встречаем Бога. «Это тёмное и любовное познание, сиречь вера, ведёт нас к Божественному союзу в этой жизни, подобно тому, как в новой жизни свет славы ведёт нас к ясному познанию Бога» (Восхождение на гору Кармель, II, XXIV, 4). В этом смысле вера есть нечто большее, чем простое согласие с догматическими истинами, освящёнными авторитетом Откровения. Это личное, непосредственное приятие Самого Бога, приятие душою Света Христова и следующее затем начало или обновление нашей духовной жизни. Однако чтобы принять свет Христов, необходимо отказаться от всякого иного «света», могущего привлечь чувства, страсти, воображение, разум.
Для св. Хуана де ла Круса вера – это одновременно и обращение к Богу, и отвращение от творения Божьего – отречение от всего видимого ради созерцания невидимого. На неотделимости одного от другого основаны и неумолимая логика святого, и его безжалостный аскетизм. Нужно, однако, помнить, что простой отказ от чувственно воспринимаемой реальности – ещё не есть вера и сам по себе к вере не приводит. Наоборот, свет веры столь ярок, что ослепляет разум и затмевает собою прежнее видение реальности. Но со временем, привыкнув к этому яркому свету, мы начинаем саму реальность видеть по-новому – преображённой и исполненной света. Как пишет святой,
"даруемый душе изобильный свет веры есть непроницаемый мрак, ибо он превосходит великое и уничтожает малое, как солнечный свет превосходит всякий иной свет, а когда он бьёт нам в глаза, мы уже не видим ничего другого"
(Восхождение на гору Кармил, II, III, 1).
Это, конечно, тоже метафора. «Слепота» в отношении внешнего мира должна быть правильно истолкована. Созерцатель продолжает воспринимать внешний мир. Но перестаёт быть водимым им, зависеть от него, считать его окончательной реальностью. Он смотрит на вещи иначе, без прежнего вожделения и страха, как на нечто нейтральное и пустое – до тех пор, пока оно не наполнится Божьим светом.
В «тёмной ночи» веры человек должен позволить путеводить себя к реальности не чему-то видимому и преходящему, не чувству или разуму, не идеям, пропитанным естественной человеческой надеждой, радостью, страхом, желанием, печалью; но «тёмной вере», превосходящей всякие желания и ищущей не человеческого, не земного утешения, а только воли Божьей и того, что с ней сопряжено. Без этой отрешённости нельзя рассчитывать войти во внутреннюю глубину и испытать пробуждение внутреннего «я», которое есть обитель Бога, Его укрытие, Его храм, Его твердыня, Его образ.
