— В Тегею, — он махнул рукой на север.
Почему в Тегею? Он и сам не знал. Может, потому, что близко? Потому, что Тегеей правит не сын Пелопса? Ну так Эбал — тоже не Пелопид. И что это изменило?
Скрипела повозка. После привала осел заартачился, желая вернуться домой. Пинок Тритона вернул склочное животное на стезю добродетели. Теперь осел ревел, едва завидя Тритона, и был на диво послушен. Тегея, укрытая за лиловыми горами, медленно приближалась.
В Тегее они гостили месяц. Местному басилею очень хотелось послушать о битвах с телебоями — из первых, так сказать, уст! От лавагета-победителя! Когда еще такой случай представится? Кормил-поил, чествовал, отпускать не хотел. Покои выделил — каждому отдельные. Даже Тритону, как герою войны. Тритон был счастлив. При случае басом шептал на ухо:
«Останемся, да?»
Все было замечательно, кроме главного: едва Амфитрион заводил разговор об очищении, у басилея начинали бегать глазки, и он спешил перевести беседу в другое русло. Когда же Амфитрион отбросил все приличия и задал вопрос в лоб: «Очистишь, или нет?» — басилей скорбно потупился:
«Извини. Знамение мне было…»
Амфитрион догадывался, как звали «знамение». Фискоя, супруга басилея. Он ловил ее косые взгляды в спину по сто раз на дню. Вечером сын Алкея стал готовится к отъезду. Алкмене он ничего не сказал, но она сама догадалась. Зачем она пришла к нему? Искала плащ? Позже он не мог вспомнить. Да и какая разница? Просто было так: глаза в глаза. Ей пришлось встать на цыпочки. Руки на плечах. Дыхание: одно на двоих.
— Я не могу.
— Молчи…
— Я поклялся. Твой отец…
— Молчи.
— Я изгнанник.
— Ты мой муж. И хватит об этом…
Перед отъездом из Тегеи он купил третий шатер. Для них с Алкменой. Плевать, что скажут люди. «И боги,» — подумал он, ужаснувшись спокойствию этой мысли.
Мантинея, Птолис, Орхомен. Знакомые места. Их принимали — где лучше, где хуже. Не гнали. Слушали. Участливо вздыхали. Отводили глаза. Возьмите еды в дорогу. Вот фарос, почти новый. Вот пояс. Пригодится. На пути в Пилос или Коринф…
Гонец от Питфея перехватил их на выезде из Орхомена — Амфитрион как раз собирался отправиться в Трезены. Питфей-провидец, друг и соратник — уж он-то не откажет!
«В Трезенах нет твоей судьбы, — сказал Питфей устами гонца. — Не приезжай.»
…Кафия, Феней. Амфитрион помнил этот путь. По нему он, как безумный, гнал колесницу, желая настичь братьев-Электрионидов. Успеть, остановить, образумить… Не успел. Вспоминать было муторно, но не вспоминать — еще хуже. Почему ноги понесли его этой дорогой? Случай? Судьба?
Все повторялось: дорога, лица, ответы. Нет, не проезжали. Нет, не очистим.
Они шли дальше.
Добраться до Фенея засветло не удалось. Шатры разбили в узкой ложбине меж горбатых холмов. Хоть какая-то защита от колючего Борея, налетевшего к вечеру. Амфитрион проснулся перед рассветом. Сначала он не понял, что за звуки его разбудили. Скулит кто-то? Щенок приблудился? Нет, не щенок. Рядом, свернувшись, как дитя в утробе, плакала Алкмена.
«Ну что ты, успокойся! Мы найдем…»
«Я плохая жена! Плохая! Я не могу зачать от своего мужа…»
«Все будет хорошо…»
«Не могу… это я виновата…»
«Ты ни в чем не виновата… Это я! Клятва…»
«Не могу…»
«Я исполню клятву, и ты родишь мне сына. Двоих! Близнецов…»
«Мама рожала двойни…»
«У нас в семье часто рождаются близнецы. Слышишь? Не плачь…»
«Я слышу. Я уже не плачу. Видишь?»
«Вижу…»
«Я уже совсем не плачу. Все будет хорошо. Все будет…»
Она забылась в его объятиях, а он лежал без сна до самого рассвета. Это он виноват. Он один. «Ты не понимаешь, — донесся издалека, из полузабытого детства, голос приятеля-соперника. — Или врешь. Проклятым быть плохо. Теперь у тебя в жизни все будет плохо. Чуточку плохо или очень плохо, но всегда плохо. А когда хорошо — ты будешь ждать, когда же начнется плохо. Тебе сейчас плохо, да?» Плохо, согласился Амфитрион. Мальчишкой, помнится, в драку кинулся, а сейчас и спорить не стал. Клятва давила, гнула к земле. У него не будет детей от Алкмены, пока он не выполнит обещание, данное мертвецу. Он должен убить Птерелая. Сыновья дяди Электриона погибли; Ликимний, рожденный от рабыни — не в счет. У дяди Сфенела нет сыновей, и будут ли — ведомо лишь богам. Отец… О хромом Алкее и говорить нечего. А он, Амфитрион, сын Алкея, бессилен подарить ребенка любимой женщине. Если клятва останется пустым звуком, развеется пылью на ветру — род Персеидов прервется.
