Мои противники, спотыкаясь и оглядываясь, добрались до своей машины, торопливо захлопнули дверцы и укатили.
— Я и не знал, что вы такой забияка, Рэй. — раздался насмешливый голос Чатраги. Он вышел из машины и направился ко мне.
Я кое-как поднялся и стал отряхивать брюки.
— Постойте, Рэй. — Чатраги взял меня за плечи. — Дайте я осмотрю вас. Так, так... Что ж, вы отделались дешево. Согните руку... а теперь другую... сделайте приседание. Ничего? Поздравляю, вам попались дилетанты. Кстати, что вы с ними не поделили?
— Ник, ради бога, — я уже пришел в себя, — где девушка?
Чатраги присвистнул.
— Вон оно что... Я видел, как ее водворяли в машину.
— В машину? Увезли? Ник, ее надо бы как-то найти, ей нужно помочь.
— Рэй, в Вианте пять тысяч девушек, которые нуждаются в помощи. Едемте отдыхать, нам надо завтра выезжать на базу.
Чатраги пошел к машине. Тут только я разглядел, что это был армейский «Муфлон» повышенной проходимости — машина, насколько мне известно, используемая в гористых местностях.
В номере Чатраги заставил меня раздеться до трусов еще раз, осмотрел, сделал примочки и, хлопнув по спине, весело сказал:
— Природа сотворила вас из доброкачественного материала. Ложитесь спать, Рэй, и не забивайте себе голову девушками, нам предстоят более серьезные дела.
Уснуть в эту ночь я не мог очень долго. Из головы не шла Кэтти, странная девушка с изломанной, видимо, жизнью, старающаяся как-то вырваться из этого сумасшедшего города.
За очень ранним завтраком — ни капли спиртного — Чатраги был молчалив и хмур. Я ни о чем его не расспрашивал, рассудив, что мне, поскольку я уже связался с этим загадочным делом, рано или поздно что-то все равно станет известно.
Когда мы спустились в холл, к нам бросилось несколько проворных молодых людей в пиджаках спортивного покроя.
— Господин Чатраги, — завопил один из них, держа наготове блокнот и перо. — Несколько слов для «Ежедневных новостей».
Кто-то забежал вперед, подсовывая микрофон и с собачьим выражением заглядывая Чатраги в лицо. Сбоку и спереди ослепительно блеснули вспышки. Чатраги прошел через эту стаю, холодный и надменный.
Кое-кто из спортивных молодых людей попытался сунуться за нами в машину, но Чатраги с силой захлопнул дверцу и дал газ.
— Ваши коллеги, — чуть усмехаясь, заметил он. — Черти, как они пронюхали? — он помолчал и задумчиво добавил. — Значит, кое-какие слухи просачиваются за пределы зоны... Что ж, это неизбежно.
Я промолчал. Было около шести часов утра. Курорт, утомленный ночным буйством, вкушал заслуженный отдых. До самой окраины мы никого не встретили, если не считать двух кучерявых замурзанных подростков, которые с натугой тащили вдоль обочины большую корзину свежей рыбы.
Дорога плавно поднималась вверх, так что город со всеми его парками и стеклянными призмами зданий медленно уходил вниз, пока за всем этим не открылась плавно выгнутая к небу ширь океана и окаймляющая его белая лента пляжа, на фоне которого темнели пальмы, похожие на воткнутые в песок варварские боевые штандарты, увенчанные вместо полотнищ растрепанными конскими хвостами.
Дорога становилась все круче и, наконец, пошла серпантином. Мотор у «Муфлона» был, видимо, очень мощный, потому что машина неслась по бесконечным петлям шоссе с легкостью слаломиста, только, конечно, не вниз, а вверх.
После того как мы взяли последний подъем, перед нами до самого горизонта открылась равнина. Это было Бантийское плоскогорье — однообразная, унылая страна, на красноцветных землях которой росли только редкие колючие кустарники и одиночные безлиственные деревья. Бетонное шоссе тусклой шпагой целилось в далекие, по цвету почти не отличимые от неба, горы. Раскаленный воздух дрожал и слоился над полотном дороги, отчего впереди то и дело появлялись призрачные зеркальные лужи.
Прошел час. Стрелка спидометра прочно застыла на отметке 150. Казалось, «Муфлон», мелко дрожа своим крепко сбитым корпусом, стоит на месте, а серая лента дороги и ближние кусты стремительно несутся нам навстречу.
Чатраги сидел с каменным лицом и сонно приспущенными веками. Наконец, когда горы уже отчетливо встали впереди неровной зубчатой стеной, он затормозил у скудной речонки кофейного цвета. Устало разгибая затекшие тела, мы вылезли из машины. Кустов здесь было больше, но их узкие кожистые листья почти не давали тени. За речкой в некотором отдалении виднелись какие-то старые дощатые постройки.
