Номера у нас оказались смежными. Я. как зашел к себе, сразу же почувствовал неодолимую тягу ко сну: сказывалось обильное поездное возлияние. Чатраги же, на минутку заглянув ко мне, исчез куда-то по своим делам.
Проснулся я поздно, где-то ближе к полуночи. В комнате стоял полумрак. По стенам метались и подмигивали разноцветные блики уличных реклам, где-то взвизгивали тормоза, где-то вкрадчиво мурлыкало радио.
Я поднялся, ощущая сильнейший голод. Это было не удивительно, если учесть, что весь минувший день мы с Чатраги не столько ели, сколько закусывали.
Можно было поужинать тут же в ресторане отеля, но я решил немного пройтись по воздуху и вышел на улицу. Веселье в знаменитом курортном городе, видимо, было в разгаре. То и дело проносились открытые машины, набитые визжащими и хохочущими людьми, раза два проскочили впереди мигалки полицейских автомобилей, из огромных раскрытых окон и из темных глубин парков доносились хриплые выкрики певцов и рев саксофонов, поодиночке, парами и группами шатались шумные развеселые личности.
На углу под неоновым изображением розового поросенка, смешно дергающего хвостом и ушами, меня остановили две девицы, плотно облитые короткими водянисто поблескивающими платьями.
— Портсигар не хотите? — спросила одна низким, шершавым голосом.
— Любой, — добавила другая, обдав меня винным запахом и взмахнув неестественно длинными ресницами.
— Портсигар? — растерянно спросил я, делая шаг назад. — Простите, но я никогда не пользовался портсигаром. И не собираюсь.
Девицы захохотали так, что полицейский патруль за полквартала от нас остановился и стал глядеть в нашу сторону.
— Пошли, ну его, — сказала вторая, толкая подругу в бок. — Не видишь что ли — это же типичный про.
И они, обнявшись, медленно удалились в полутемную боковую улицу.
Шагов через десять я был остановлен снова, на этот раз широкоплечим пошатывающимся мужчиной в пестрой рубашке.
— Майк! — радостно заорал он, расставив руки почти на всю ширину дорожки. — Майк, с-сколько лет! У меня тут за углом авто, поедем к Джулии, вс-спомним с-старое.
— Извините, — пробормотал я, стараясь проскочить, прижимаясь к витрине.
— З-зазнался, пес?! — зарычал мужчина, тщетно пытаясь вытащить что-то из заднего кармана. Глаза у него были остекляневшие и неподвижные. Предмет из кармана не лез. Мужчина выругался, что-то затрещало, и он, потеряв равновесие, ткнулся лбом в стену
Я на всякий случай ускорил шаги и нырнул в первое попавшееся заведение. Краем глаза я успел заметить, что у входа стоят несколько человек в темном, а из глубины подъехавшего длинного черного автомобиля осторожно поблескивают чьи-то глаза.
Зал был шумный и людный. В судорожных конвульсиях корчилась какая-то совершенно дикая мелодия, в такт ей дергался и что-то выкрикивал на эстраде здоровенный негр в блестящем черном трико. Верхний свет не горел, только в полу поочередно вспыхивали и гасли молочные квадраты, в их свете мельтешились танцующие ноги. Огромные вентиляторы под потолком работали на полную мощность, но все равно было душно.
Когда я пробирался мимо танцующих, меня обдало смешанным запахом духов, пота и вин.
Я сел в углу за свободный столик рядом с бронзовой лоснящейся фигурой льва, из которого где-то с журчанием что-то текло. Недалеко от меня некто темный и грузный неторопливо и причавкивая ел.
Музыка утихла. Полузадушенно прокричав на прощанье, исчез с эстрады негр, зажегся свет. Пары, смеясь и переговариваясь, стали рассаживаться по своим местам.
Я огляделся. Красивые девушки в вечерних, по-курортному легких нарядах, молодые мужчины в рубашках без галстуков, кое-где виднелись пожилые джентльмены в темных вечерних костюмах.
— Ужин? Вино?
Передо мной стоял, весь внимание, нивесть откуда взявшийся официант. Приняв заказ, он скользящей стремительной походкой — голова чуть набок, рука на отлете — ринулся прочь.
На эстраде тем временем появились три малоодетые девицы, враз игриво улыбнулись в зал и под дьявольский грохот оркестра принялись выделывать такие штуки своими длинными стройными ногами, что тучный господин за соседним столом шумно засопел, комкая салфетку.
