Водитель останавливает "эмку" у въезда на огромный высоченный виадук, словно навеки сработанный из железобетона.
Кругом ни души. Убедившись в этом, полковник тихо говорит:
- За мной!
Маринов, Ясенев и Коля Гришин спускаются по лестнице к береговому устою виадука.
- Эх, жалко эту махину! - вздыхает Ясенев. - Не рабами Рима она сделана!
Маринов молчит.
- Кто идет? - доносится юношеский голос из темноты. Это часовой,
- Орел! - говорит полковник.
В голосе - тоска. Орел. А за ним, видно, и Харьков. Но когда же кончится такая война?!
Полковник подходит к железобетонному доту у берегового устоя, почти шепотом говорит Ясеневу:
- Объект номер два. Код: "Вера". Две твоих чудо-мины. Согласен? Одну здесь, другую в промежуточном устое, третью...
- Работы еще не начали? - так же тихо спрашивает Ясенев.
Он окидывает взглядом темную махину виадука, закрывающую полнеба. Да, объект подходящий для ТОС! Но сколько труда вложили в эту громадину строители Харькова! Сколько премий и наград, не говоря уж о трудовой зарплате, получили! Небось, когда открывали, играл духовой оркестр, сновали фото- и кинорепортеры. А он, Ясенев, тогда уже учился взрывать, взрывать, взрывать...
- Как же не начали? - усмехается в темноте Маринов. - В том-то и дело, что работа в разгаре, а ее не видать! Сначала для блезира, для отвода глаз, мы построили вот этот дот, а теперь... заходи, друг любезный, как любил говорить наш политрук Бакрадзе.
Он откидывает плащ-палатку, прикрывающую вход в дот, входит первым.
В доте горит фонарь "летучая мышь".
- Здравствуйте, товарищи! - негромко говорит полковник.
Посреди дота - глубокий минный колодец. Знакомый лейтенант из "орлов", устроивший перекур в доте, с улыбкой козыряет полковнику:
- Здравия желаем, товарищ полковник! Спецвзвод...
- Вольно, вольно! - прерывает его полковник. - Не кричите так. Много вырыли?
Лейтенант-минер здоровается глазами, легким кивком с Ясеневым и Колей Гришиным, докладывает:
- К четырем метрам уже подходим. Вода уже. Трудно там. Тут мы все щели заткнули, чтобы света снаружи кто не увидел, а в колодце совсем дышать нечем.
- Ну и что же? - озабоченно осведомляется полковник.
- Вспоминаем графа Монте-Кристо, как он из крепости этой самой, Шато... Шато... подкоп делал и дальше копаем.
- "Шато, шато"! - усмехается подполковник Ясенев. - Куда землю деваете? Это ведь для графа Монте-Кристо тоже было большой проблемой,
Маринов и Ясенев заглядывают в глубокий колодец, на дне которого орудуют лопатами два минера.
- Землю мы ссыпаем в мешки, - отвечает почитатель Дюма, - а мешки вокруг дота складываем, как бы для укрепления. Взрывчатку привозим втихаря в патронных ящиках.
- То-то! - говорит с улыбкой Маринов. - Увидит что чужой глаз, все насмарку пойдет, вся наша работа.
- А буры скоро будут? - спрашивает минер.
- Завтра буры вам пришлем, - сообщает Маринов. - Так что прошу завтра же и закончить. У нас объектов еще пропасть.
Он многозначительно смотрит на Ясенева.
- Как только закончат "орлы", присылай "академиков".И тоже, чтобы всю ТОС привезли не в черных дюралевых ящиках, а в патронных. И поменьше, пожалуйста, .возни и хождения вокруг! Чтобы все втихаря, тихой сапой...
Ясенев кивает.
- Понятно, будет сделано. Значит, одну здесь...
- Другую - я уже сказал где, - перебивает его Маринов. - Поехали дальше. Времени у нас в обрез.
Выходя из дота, он прислушивается.
- Слышишь? Уже и на юге гремит! Ясенев прислушивается тоже.
- Вот жмет, гад! Говорят, наши ведут тяжелые оборонительные бои в Донбассе. Вон куда забрался Гитлер!
- Надеюсь, там наши каждую шахту заминируют, - говорит, быстро направляясь к "эмке", полковник Маринов.
Стригут небо ножницы прожекторов. Спит беспокойным сном огромный город. Блестящим поплавком ныряет в волнах быстрых туч косой полумесяц. Проносится по виадуку какой-то грузовик, в стороне станционных путей сигналит маневровая "кукушка".
- На почтамт! - командует, садясь в "эмку", полковник.
На городском почтамте командиров операции "Харьков" ждет сюрприз. Когда они подъезжают к затемненному зданию харьковского почтамта, из его зашторенных окон слышатся весьма явственно разухабистые переборы тальянки, женский смех и нестройное пение:
