Джастин поморщился. Что-то по-прежнему не давало ему покоя.
— Если аляскинцы вели себя так сурово, как ты говоришь, и практически завоевали весь мир, почему все так обернулось? Судя по твоим рассказам и по тому, что я прочел, развитие событий должно было неминуемо привести человечество к дикости или в лучшем случае к новой диктатуре. Ваш мир со всем этим как-то не согласуется.
Нила кивнула, понимая, куда он клонит:
— Ты ведь еще не дошел до Дамзаха?
— Я знаю, что он стал первым президентом Аляскинской федерации и погиб спустя всего три месяца после вступления в должность. По-настоящему основы вашего общества заложила преемница Дамзаха, поэтому я гораздо больше знаю о ней.
— Джастин, — озябшая Нила тоже сунула руки в карманы, — если хочешь нас понять, придется тебе для начала понять Тима Дамзаха. Он для нас то же, чем были для вас Линкольн и Вашингтон — только вместе взятые. Ты только что пережил испытание на симуляторе и понимаешь, насколько все было плохо. Но истина в том, что для выживших все было гораздо хуже. — Увидев, что ее слова дошли до Джастина, Нила продолжала: — Аляскинцы в самом деле двигались в сторону диктатуры и непременно установили бы ее, если бы не Тим Дамзах. Почти все его речи сохранились в записи, послушай их — ты многое поймешь.
— Ладно, — буркнул Джастин. Сколько же всего ему еще предстоит узнать!
— Он обладал силой предвидения… — благоговейно продолжала Нила. — Когда весь мир рушился и права человека почти всем казались недоступной роскошью, он напомнил нам о том, что необходимо соблюдать права личности. Он внушал выжившим: трудность не в том, что настоящей свободы не существует, но в том, что никто не знал еще, каково это быть по-настоящему свободным. Он любил повторять, что в китайском языке понятия «катастрофа» и «благоприятное стечение обстоятельств» обозначаются одним и тем же иероглифом. Дамзах учил, что пережитые человечеством страдания не напрасны. И наконец, он верил, что люди способны построить лучший мир, основанный на правах личности и личной ответственности, только если будут за него бороться.
— По-моему, все вполне разумно.
— Да, но представь себе, что в тот темный период истории мы с таким же успехом могли получить Гитлера или Ленина — а нам достался Тим Дамзах. Он вернул нам надежду и снова разрешил мечтать. Представь, его вера оказалась так крепка, что сумела потрясти мир. Наше общество создано по образцу, предложенному Тимом Дамзахом. Все сорок миллиардов человек, которые сыты, работают, развлекаются, у которых есть крыша над головой, — его дети.
Джастин ненадолго задумался.
— Теперь я понимаю, почему у вас повсюду его памятники, а города названы в его честь. Кажется, он погиб на пожаре?
— Героически погиб на пожаре, — уточнила Нила. Образ Дамзаха делался все больше похожим на святого. — Это случилось во время ядерной зимы, — продолжала Нила, — когда беженцы селились везде, где только можно было жить, в том числе в доме президента. Представь, что ты пытаешься спасти мир и добровольно пускаешь в свой дом еще четыре семьи. Никто так и не выяснил, почему начался пожар, но в то время все топили печи дровами, чтобы согреться. Пожары были обычным явлением, они вспыхивали то и дело.
— А нефть?
— В то время нефти было мало, и ее экономили для нужд промышленности. Известно, что президент снова и снова возвращался в свой горящий дом и вытаскивал оттуда людей. В последний раз он, к сожалению, так и не вышел…
Джастин заметил, что Нила вот-вот расплачется. Более того, она рассказывала так пылко, что можно было подумать, будто она лично знала Тима Дамзаха. Джастин понял, почему Тима Дамзаха, которого он когда-то знал и считал мелкой сошкой, здесь так обожествляют.
— Странно, — невозмутимо заметил он, — что идеи Дамзаха не умерли вместе с ним. После смерти Линкольна пришлось похоронить и мечту об объединении страны…
— Да, Дамзах погиб на пожаре, но к тому времени все уже знали, о чем он мечтал и на что надеялся. После смерти он стал героем-мучеником. Мы не могли… нет, не имели права подвести его!
— Значит, благодаря Тиму Дамзаху Аляска пришла к мировому господству? — Джастин неприязненно поморщился. — «Взлетит ли самолет?»
