Когда я уже училась в вузе и как-то рассказала отцу, что один из студентов оговорился на сцене, а потом стал пытаться объяснить свою оговорку, отец сказал: «Никогда не пытайся выкрутиться, если оговоришься, говори дальше текст как ни в чём не бывало. Тогда каждый в зале подумает, что он ослышался». И он был абсолютно прав, я много раз в этом убеждалась. Но чаще всего, как я уже говорила, сам артист даже не слышит, что он сказал. Сколько таких историй знал мой отец! А иногда он и сам в них попадал. Помню, в спектакле «Вас вызывает Таймыр» он однажды, постучав в дверь, на вопрос главного героя: «Кто там?» вместо того чтобы сказать: «Это я, дедушка Бабурин», ответил: «Это я, Лепко».
Но бывают истории трагикомические. В этом смысле о спектакле «Порт-Артур» в Малом театре ходили легенды. Расскажу две из них. Одна была просто пустяковая. Н. А. Аненков, который сыграл адмирала Макарова, стоя перед вытянувшимися в струнку матросами, произнёс: «Эскадра выходит в море 32 марта!» — и вдруг увидел, как весь строй развалился.
А однажды Н. В. Подгорный, игравший роль великого князя, заболел. И надо было срочно ввести другого артиста. Вторым составом был Н. Л. Афанасьев, очень красивый, интеллигентный артист, но обладавший слабым слухом. С утра в театре шли срочные репетиции. Афанасьев учил роль, она была не простая, а подсказывать ему текст суфлёр не мог, это было бесполезно. Ему советовали даже записать что-то на манжетах. Но он был профессионал и надеялся только на свою память. Репетиции прошли хорошо. Как рассказывала второй режиссёр спектакля М. Е. Турбина, она была уверена, что всё пройдёт благополучно. Вечером она пошла в зал, чтобы смотреть Н. Л. Афанасьева. Всё шло хорошо. И вот началась самая сложная сцена, где великий князь вступает в конфликт с адмиралом Макаровым. Во время кульминации великий князь вскрикивал: «Какое право вы имеете так со мной разговаривать? Я член императорской фамилии!» В этот момент Н. Л. Афанасьев вскричал: «Какое право вы имеете так со мной разговаривать? Я член (пауза)… Я императорский член (пауза)… фамилии!» Когда он закончил свою речь, на сцене никого не оказалось. «А я, — рассказывала М. Е. Турбина, — на четвереньках выползла из зала». Нетрудно догадаться, какое прозвище получил на всю жизнь бедный, ничего не понявший Н. Л. Афанасьев.
И всё-таки из всех историй Малого театра я обожаю одну. Она тоже дошла до меня как легенда. Но своей искренностью и детской непосредственностью покорила моё сердце.
Варвара Николаевна Рыжова, одна из великих старух Малого театра, была уже очень преклонных лет, но всё ещё играла в спектаклях. Конечно, руководство Малого театра не хотело расставаться с ней. Это была совершенно уникальная индивидуальность. Так вот, не помню в какой именно пьесе Н. А. Островского это случилось, но это и неважно. Сцена начиналась с того, что её вывозили в кресле на авансцену и она должна была говорить длинный монолог. Когда занавес открылся, Варвара Николаевна сидела в кресле. В зале все с благоговением смотрели на великую артистку. Она молчала. Пауза длилась довольно долго. Из-за кулис и от суфлёра стало раздаваться какое-то шипение. Зал замер. Внезапно Рыжова сконфуженно заморгала глазами и, улыбнувшись, сказала, обращаясь прямо к зрителям: «Душки мои! Всё забыла! — И, махнув за кулисы ручкой, добавила: — Всё сначала!» Зал просто взорвался овацией, когда снова открыли занавес и она начала свой монолог.
* * *
В пространстве сна не явлено границ
Ни нравственных, ни зримых, ни телесных.
Там обитают демоны без лиц,
Там без крыла взлетают в поднебесье.
Там вседозволенность людских страстей,
Там глубина паденья в подсознанье.
Великое прозрение людей
И бесконечность тайны мирозданья.
Вот ещё одна загадка человеческой души: это — сны!
Недавно мне опять приснилось, что я летаю. Боже, какой это был восторг! Главное, что всегда во сне я испытываю искреннее удивление от того, что, оказывается, летать очень просто. Но почему я забываю об этом и не пользуюсь своими руками, как крыльями? Что это, генетическая память, живущая в нас на протяжении многих веков, или предстоящий полёт Души? Где, в каком дальнем уголке подсознания хранится этот сон? Вопросы… вопросы… вопросы. И, может быть, когда-нибудь, отлетая, Душа узнает ответ. А пока…
