Зал молчит, не в силах сбросить с себя это неистовство танца, и через несколько секунд взрывается овацией. Браво! Бис!
Я сижу, как громом поражённая. Вернее, тем разрядом, сверкнувшим на сцене, как молния, и рикошетом попавшим в меня. «Им никто не нужен, — с ужасом думаю я. — А как же я и папа?»
Рождённый Бурмейстером в театре Советской армии «Учитель танцев» прославил и стал визитной карточкой народного артиста России Владимира Михайловича Зельдина. Когда Зельдин увидел «Хабанеру», он был потрясён. «Нет, это был не танец, — сказал он, — это две страсти!» А известный петербургский режиссёр Александр Белинский, с присущим ему юмором, сказал: «Когда я увидел «Хабанеру» в исполнении Бурмейстера и Крупениной, я понял, что можно было бы посадить целый зал импотентов, и все бы вылечились!»
Великий хореограф Владимир Бурмейстер, уникальный танцовщик. По мастерству, по темпераменту и даже по внешности могу сравнить его только с Антонио Гадесом. Когда я увидела Антонио в фильме «Кармен», я была поражена их сходством.
А рядом с Бурмейстером незабвенная Антонина Крупенина, его муза, его испанка. Почти тридцать лет верная жена, друг и помощник. Его правая рука во всех его зарубежных постановках.
* * *
Наконец-то мне уже десять лет, и я мечтаю стать балериной. Худющая, «кожа да кости», подвижная, как обезьянка, я танцую с утра до вечера. Все уверены, что я поступлю в Хореографическое училище при Большом театре. Экзамены в конце лета, а пока я еду с папой в Тбилиси. Там будут гастроли Театра Сатиры, и там живёт папина сестра тётя Лиля. Восторгу нет предела! Вот поезд уже подходит к перрону, я вижу тётю с громадным букетом цветов. Я пытаюсь всех обогнать и с воплем: «Тётя Лиля!» бросаюсь к радостной тётке на шею. Она то прижимает меня к груди, то отталкивает от себя, и лицо её. выражает ужас и тревогу.
— Владимир! — кричит она отцу, выходящему с сияющим лицом на перрон. — Вы что, совсем с ума сошли? До чего вы довели ребёнка! Посмотри на неё! У неё, наверное, чахотка!
— Да что ты, — смущается отец, — просто она должна поступать в балетную школу при Большом театре.
— При Большом театре? — саркастически переспрашивает тётя. — Да с таким весом она и до Малого не дотянет.
Отец пытается что-то объяснять.
— Ничего не говори! Я лучше знаю, что делать с ребёнком, чтобы он не погиб!
Я понимаю, что с тётей спорить бесполезно и что теперь моя жизнь полностью в её руках.
Дом тёти Лили и её мужа дяди Сёмы находится в центре Тбилиси. Это ул. Калинина, маленькая узкая улочка, по которой ходит трамвай. За большими деревянными воротами чудесный сад. Плодовые деревья, инжир, персики и кусты роз. Всё это хозяйство дяди, но сам он гидрогеолог и часто уезжает в командировки. У них есть дочь Нона, красивая девушка лет семнадцати, она сразу берёт надо мной шефство. Но это всё потом. Первое, вернее уже второе (после встречи на вокзале) сильное впечатление — это дом. Три огромных комнаты с лепниной и росписью на потолке.
«Как во дворце», — шепчу я, открыв рот. Отдельная ванная и туалет, кухня и терраса длиной шестнадцать метров с выходом в сад. В общем, свой отдельный мир, соприкасающийся с внешним миром только тремя окнами, выходящими на улицу. Но на окнах ставни, и трамвай почти не слышен. Зато по утрам слышен зычный крик продавцов простокваши: «Мацон! Мацони-ии!»
Сразу по приезде с вокзала тётка суёт мне градусник под мышку. Очевидно, от пережитых потрясений у меня температура 37°. Тётя Лиля торжествует победу.
— Владимир! Я так и знала! Бедная девочка больна!! — кричит она отцу. Папа хочет что-то возразить, но тётя не терпит возражений. Меня сытно кормят и укладывают в постель. Гастроли Театра Сатиры продолжаются месяц. И этот месяц тётя посвящает моему здоровью. Меня кормят по четыре раза в день, дают пить пиво и иногда красное вино. Днём меня закрывают на ключ в кабинете у дяди с требованием лечь спать. Я пытаюсь сопротивляться, плачу, стучу в дверь кулаками. Но тётя непреклонна, и я в слезах падаю на кровать и засыпаю.
Ну, наконец-то всё позади, мы с папой возвращаемся в Москву. Я вижу из окна вагона, как по перрону бежит моя маленькая изящная мама. Как я соскучилась без неё! Пробившись сквозь толпу артистов, я выскакиваю из вагона и бегу к ней навстречу. Удивительно, но на её лице я читаю выражение ужаса.
