— И всегда здесь. Или в театре. А ты сейчас, наверно, целыми днями занят при дворе, так что времени на всяких убогих актеришек у тебя просто не остается.
— Что верно, то верно. Знаешь, среди этих придворных… Ну да ладно, не важно. Все они лицемеры. — Он налил себе вина, отпил глоток и глубокомысленно изрек: — Забористое пойло! Нужно будет прислать тебе Канарской мадеры. У меня есть замечательная мадера, к тому же не очень сладкая. — С этими словами он осушил свой бокал, поморщился и затем как бы между прочим спросил: — Послушай, а кто такая эта аббатисса из Кларкенвела, о которой все так много говорят?
— Аббатиса?
— Ну да, на пирушке в «Грейз» упомянули какую-то аббатису из монастыря в Кларкенвеле. Чушь какая-то! Будто бы она подбирала хор из монахинь для исполнения заупокойных песнопений или чего-то в этом роде во время коронации этого самого принца Пурпула. Кажется, по ходу представления ее называли Люси Негро или как-то так.
Это сообщение Уильяму совсем не понравилось.
— Негро? Вообще-то, тут есть одна леди, можно сказать, еще совсем молоденькая девочка, она живет неподалеку от церкви Святой Елены. Ее зовут… — Он осекся и тут же поспешил добавить: — Но я совсем ничего о ней не знаю. А вот в Кларкенвеле действительно есть черные женщины. Старые вонючие лахудры, с ними лучше не связываться. По крайней мере, мне так говорили. Самому мне с ними встречаться не приходилось.
— Тебе сейчас ни с кем встречаться не приходится. Ты по уши в работе, только и думаешь, как бы загрести побольше денег.
— Мы оба сейчас заняты, каждый играет в своем театре. — Уильям нервно сглотнул и добавил: — К тому же у меня возникли трудности: нужно покупать пай в нашем товариществе, так мы называем свой театр. Я одно время подумывал даже о том, чтобы обратиться за помощью к тебе.
— Что это еще за пай такой? Никогда не слышал ни 6 чем подобном.
— Это взнос, дающий право на последующее получение определенного процента с прибыли театра. Сейчас дела у «Театра» идут хорошо, а в скором времени должны будут пойти еще лучше.
Гарри допил вино.
— Что ж, рад за тебя, — беззаботно сказал он. — Надеюсь, ты преуспеешь на своем поприще. Кстати, нужно будет все-таки не забыть прислать тебе хорошей мадеры.
И тогда Уильям набрался храбрости и решил говорить без обиняков.
— Но денег для этого требуется гораздо больше, чем я рассчитывал. Я теперь даже не знаю, у кого их занять. Мне нужна тысяча фунтов.
Гарри от неожиданности присвистнул:
— Однако… Оказывается, дела в театральном бизнесе обстоят гораздо серьезнее, чем я предполагал. Тысяча фунтов — сумма внушительная.
— Но к кому еще, кроме тебя, я могу обратиться?
— Ну да, — усмехнулся Гарри, — теперь я припоминаю тот наш разговор…. Ты тогда заявил, что намерен сколотить состояние и что когда-нибудь обнищавшие аристократы в лохмотьях будут стремиться к тому, чтобы породниться с семьями содержателей балаганов.
— Ничего подобного я не говорил.
— Мне тогда и в голову не могло прийти, что твои новые богачи станут таковыми посредством того, что будут клянчить деньги у старых богачей.
— Должен же быть начальный капитал. А что еще, кроме земельных угодий, может быть начальным капиталом? И кому принадлежит земля в этом королевстве?
— Нам — тем, кто ею владеет.
— Изначально земля была общей, но потом пришли завоеватели. Эта несправедливость не может длиться вечно.
— Ты чем-то недоволен?
Уильям густо покраснел.
— Некоторые так считают. Я всем доволен, меня все устраивает. И сейчас я просто пытаюсь подобрать слова, чтобы попросить помощи у друга.
— Значит, тысяча фунтов? Взаймы? Уильям говорил, взвешивая каждое слово:
— По-моему, одалживаться у друга не вполне удобно.
Гарри улыбнулся и продолжил:
— А что такого? Я могу предложить тебе совсем необременительные условия
— ну, скажем, десять процентов.
Уильям тоже улыбнулся в ответ:
— И отрезать от себя фунт мяса, чтобы оставить тебе в качестве залога? Великодушие вашей милости безгранично! Кстати, я всегда считал вашу милость примерным сыном Церкви, которая осуждает ростовщичество.
— Да ты погляди на себя, откуда на этих костях возьмется фунт мяса? Да без меня ты тут окончательно отощал! — Гарри неожиданно ткнул Уильяма в бок своими унизанными перстнями пальцами; молодой человек, прокутивший всю ночь на веселой пирушке, был и наутро полон сил. Друзья принялись шутливо бороться, как в добрые старые времена; вино из опрокинутого бокала разлилось по дощатому полу.
