— «Чем же так обидел тебя Унь Ши, что ты его ненавидишь?»— спросил его Император.
— «Он обрек меня на вечные страдания и клеймо предателя тем, что не умер, тяжело заболев».
И бывший дайгон повел камбуйское войско на провинцию Чжэнь. Две армии сошлись на широкой равнине, и трава под копытами коней побурела от крови, а неба не стало видно за тучами стрел. И вот Итсан Па, воспользовавшись суматохой боя, пробился к шатру наместника, где он сидел в складном кресле в окружении всего только двух дайгонов. Итсан Па всегда был лучшим воином всей армии Унь Ши, он легко зарубил бросившихся на него дайгонов. А затем упал на колени перед креслом наместника и закричал: «Прости или убей меня, господин, ибо я не в силах так жить больше!» Но Унь Ши молча сидел в своем кресле, и лицо его было неподвижно. «Тогда я убью тебя и избавлюсь, наконец, от этой пытки!» — крикнул дайгон и кинулся на своего бывшего господина. Унь Ши имел при себе и меч, и метательные кинжалы, но не стал обнажать благородного оружия против предателя. Он отбивался сложенным металлическим веером и даже не встал со своего кресла. А потом подоспели другие дайгоны наместника и убили предателя».
— Это все?— спросил Конан.
— Все,— ответил Юлдуз.— Эту сказку рассказал мне отец, когда я подрался первый раз в жизни и помчался домой за катаной, чтобы порубить обидчиков на куски. Их было больше, и они тогда здорово избили меня. Но позже я свел с ними счеты, а еще позже крепко подружился и не раз думал потом, что было бы, если бы отец не успел меня тогда остановить.
— Это его слова: «Лучший бой — это тот, который не состоялся»? — спросил Конан.
— Нет, это старинная кхитайская поговорка.
— Я бы назвал тебя трусом, Юлдуз, если бы не видел, как ты дерешься, — задумчиво сказал Конан.— Ты прав, из тебя плохой воин. Но из тебя вышел бы хороший правитель.
— Пока что из меня вышел хороший ткач!— весело рассмеялся Юлдуз.— Я подарил Руте за лошадь ковер своей работы из тех, что не распродал, и она благодарила меня так, словно получила луну с небес. А что может быть лучшей музыкой для ушей мастера, чем похвала?
— Звон катаны!— ехидно ввернул Фархуд.— Я не видел тебя за ткацким станком, но видел с мечом в руках. Не пройдет и трех месяцев, как ун-баши сделает из тебя настоящего воина!
Конан, хмурясь, о чем-то напряженно думал.
— Скажи, Юлдуз, твоего отца звали не мастер Тай?— спросил он вдруг негромко. — Ты еще ни разу не говорил, что ткешь ковры, а не шелк или бархат.
— Моего отца звали Тай Цзы,— ответил Юлдуз.— Это его ковер лежит у Бахрама во дворе.
— И ты хотел его украсть? А я тебе помешал?
Юлдуз помолчал. Конан смотрел на него чуть сощуря синие глаза, и не было в них ни осуждения, ни злости.
— Я сказал тебе, что я хотел сделать,— ответил, наконец, Юлдуз.— Можешь назвать это «украсть», если хочешь.
Фархуд, Закир и Альмид спорили о предательстве и чести наемника и не слышали тихий разговор ун-баши и новобранца.
— Запомни, парень: мне нет дела до ссор твоего отца и почтенного Бахрама, — раздельно произнес Конан. — Но если я еще раз застану тебя во Дворе Гаданий в неурочное время, я спущу с тебя шкуру, ты понял?
Юлдуз склонил голову:
— Я понял, ун-баши.
Прибыв в усадьбу, Конан предоставил своим молодцам распускать хвосты перед остальными, а сам отозвал в сторонку Харру и рассказал о нападении так, как было. Упомянул и о предсмертном крике одного из наемных убийц.
— Это были не подвыпившие гуляки, Харра. Это были наемные убийцы. Мардук начал действовать в открытую. Поэтому никаких вылазок в город меньше, чем ввосьмером. Я тут как-нибудь справлюсь с остальными.
— Так Юлдуз дрался за троих?— не без удовольствия переспросил Харра.— А ты еще не хотел брать его. Теперь ты ему веришь?
— Теперь я верю ему еще меньше, чем прежде,— мрачно ответил ун-баши.
— Да почему же, выгрызи Нергал тебе сердце?!— вспылил Харра.— Знаешь пословицу: по какому месту не ударь, все тебе больно!
— Он — сын ткача?!— вспылил в ответ Конан.— Кром Владыка! Тогда я — сын короля Аквилонии! Где ты видел ткача, который разговаривает, как принц крови, и дерется, как берсерк? Зачем-то он лжет, и я много дал бы за то, чтобы узнать правду!
