После обеда она и госпожа У возвращались в женские покои. Там им следовало читать, рисовать и вместе писать стихи. Цзе никогда этого не делала; она также не любила играть на цитре, хотя ее считали искусной исполнительницей. Она была слишком нетерпеливой, чтобы вышивать, и она не раз швыряла свою работу об стенку. Госпожа У пыталась увещевать ее, но это только озлобляло ее сноху.
— Вы мне не указ! — как-то закричала Цзе на свою свекровь. — Вы не можете приказывать мне, что делать. Мой отец — императорский церемониймейстер!
В обычных обстоятельствах Жэнь был вправе отослать Цзе в родительский дом, продать ее другой семье или даже избить до смерти за непочтительность по отношению к его матери, но Цзе говорила правду. Ее отец был важным чиновником, и он дал за ней богатое приданое. Госпожа У не стала бранить Цзе или жаловаться сыну на поведение его жены. В женских покоях редко царила тишина, но если такое случалось, воздух казался тяжелым от горечи и упреков.
Я слышала, как Цзе разговаривает в библиотеке Жэня таким громким и визгливым голосом, что ее можно было слышать даже в спальне. «Я целый день ждала тебя, — пилила она мужа. — Что ты здесь делаешь? Почему ты вечно сидишь один? На что мне твои слова и стишки? Мне нужны деньги! Сегодня торговец принесет образцы шелка из Сучжоу. Я не прошу себе новых платьев, но ты же видишь, что занавески в главном зале никуда не годятся! Если бы ты больше работал, нам бы не пришлось рассчитывать только на мое приданое».
Когда слуги накрывали стол к обеду, она продолжала придираться: «Я не ем рыбу из Западного озера. Она слишком мелкая. Есть здешнюю рыбу — все равно что жевать землю». Она стала тыкать палочками в жареного гуся с лимонами, но не обратила внимания на цыпленка, сваренного в двойном бульоне с семенами лотоса. Жэнь ел семена, потому что они, как известно, имеют свойство разжигать страсть, и положил их в тарелку Цзе, но она словно не заметила их. Только я знала о том, что она втайне жгла листья лотоса и ела пепел, чтобы не забеременеть. Одно и то же растение, а действует по- разному. Я была рада, что Цзе не хочет рожать. Если бы у нее был сын, ее положение в семье укрепилось.
Каждый брак рождает шесть чувств: любовь, привязанность, ненависть, горечь, разочарование и ревность. Но где же та любовь и привязанность, которые должна испытывать Цзе? Ее слова и действия оскорбляли свекровь и мужа, но Цзе было все равно. Они не смели возражать ей, потому что дочерям важных людей позволено издеваться над мужьями и унижать их семьи. Но разве такое назовешь браком?
Приехали погостить родители Цзе. Она кинулась им в ноги и стала умолять забрать ее домой.
— Это была ошибка! — кричала она. — Я живу с низкими людьми. Их дом слишком беден для меня! Я была фениксом. Так почему же ты выдал меня замуж за ворону?
Так вот кем она считала моего поэта? Значит, из-за этого она вечно придиралась к нему?
— Ты отвергла все предложения, — холодно ответил чиновник. — Я давно вел переговоры с сыном судьи в Сучжоу. У них прекрасный дом и сад, но ты не желала даже слышать об этом. Долг отца состоит в том, чтобы найти дочери хорошего мужа, но ты сама решила, за кого хочешь выйти замуж, когда тебе было девять лет. Какая девушка решится выбрать себе мужа, заглядывая сквозь щелку в ширме? Но ты хотела — более того, требовала обычного мужчину, живущего в обычном доме. Почему? Понятия не имею. Но я исполнил твое желание.
— Но ты же мой отец! Я не люблю Жэня. Выкупи меня обратно. Устрой другую свадьбу.
Чиновник Тан был непоколебим.
— Ты всегда была тщеславной, избалованной и упрямой. Во всем виновата твоя мать.
(По-моему, это было несправедливо. Мать может избаловать девочку, если она слишком к ней привязана, но только у отца есть власть и возможность покупать ей то, что она захочет.)
— Ты всегда, с самого рождения была болезненным наростом на древе нашей семьи, — продолжил он и оттолкнул ее носком туфли. — День, когда ты вышла замуж, был счастливейшим для меня и твоей матери.
Госпожа Тан не стала возражать или вступаться за дочь.
