Кэтлин Рахилли приходилась сестрой его деду и, следовательно, близкой родственницей самому Кону. На этом, собственно, их взаимоотношения начинались и заканчивались. Кэтлин терпеть не могла внучатого племянника, и тот платил ей взаимностью. Он охотно прожил бы остаток отведенной ему жизни вдали от старой ведьмы… но судьба распорядилась иначе.
У стола возникла официантка. Коннору потребовалась минута-другая, чтобы осознать: это же Миртл Лири! Миртл, каким-то непостижимым образом втиснутая в небесно-голубую форму официантки, – лет этак десять и фунтов этак двадцать назад костюмчик, надо думать, сидел на ней неплохо. Девица подбоченилась одной рукой, а вторую словно ненароком положила на спинку его стула.
– Привет, Кон. Сколько лет, сколько зим!
– Да это ж Миртл, клянусь святым Патриком! Какими судьбами?
– А я про тебя в газетах читала. Здорово тебе досталось, бедолага.
– Все уже позади.
– А зачем вернулся?
– У меня тут одно небольшое дельце. – Коннор сверкнул белозубой улыбкой. – Как насчет чашечки кофе?
– Уже бегу, – проворковала Миртл так томно, словно ее пригласили поразвлечься нагишом на заднем сиденье машины, и, покачивая бедрами, направилась за кофейником.
Кэтлин изогнула бровь.
– Все никак не перебесишься?
Вместо ответа Коннор запустил руку в карман, извлек конверт с документами и вытряхнул их прямо на стол перед собеседницей.
– Я вот все гадала, вернешься ты или нет, – недовольно проворчала старуха, даже не глядя на бумаги. Кто-кто, а мисс Рахилли отлично знала, что это такое. – Крепко тебя прижало, парень, как я погляжу.
– Согласно завещанию Патрика, при условии, что я женюсь в течение шести месяцев со дня его смерти и проживу с женой на ферме еще полгода, «Эмайн Маха» отходит мне. Так что до воскресенья мне надо бы перебраться в родные пенаты…
– Да ты наплевал на завещание шесть месяцев назад, – фыркнула Кэтлин. – Не ты ли говорил, что раньше ад замерзнет, чем ты женишься и переедешь на треклятую ферму!
Ну да, шесть месяцев назад у него был счет в банке и грандиозная прибыль в перспективе. А теперь за душой у Коннора О'Салливана – ни пенса.
– Люди меняются, – беспечно пожал он плечами.
– Кое-кто – да. А кое-кто – и нет. – Старуха Рахилли вытащила из пачки сигарету и жадно, по-мужски, затянулась. – Кое-кто вкладывает денежки в недвижимость, а потом решает свои проблемы при помощи коробка спичек. Ловко, не правда ли?
Коннор вспыхнул до корней волос, точно ему отвесили пощечину. Он с трудом сдержался, чтобы не запустить в собеседницу чем-нибудь тяжелым.
– Я так понимаю, вы давненько газет в руки не брали, мисс Кэти. Моему партнеру дали срок. А меня вот оправдали.
– Видать, тебе с адвокатом больше повезло, – пожала плечами Кэтлин.
На языке у Коннора вертелось десятка два саркастических ответов, но молодой человек благоразумно промолчал. В этом поганом городишке ровным счетом ничего не изменилось. Ни-че-го!
Уехав из Баллинраннига в возрасте восемнадцати лет, он занялся реконструкцией жилых домов. Поначалу – под эгидой крупной строительной компании, а со временем отделился и основал собственное дело. Сначала совсем маленькое, пара фунтов там, пара фунтов здесь. Но заказов становилось все больше, появилась возможность инвестиций все более крупных, и деньга хлынули рекой. За несколько лет Коннор О'Салливан скопил изрядное состояние и обзавелся пухлым портфолио с образцами работ.
И вот однажды он решил сыграть по-крупному. На паях с компаньоном Коннор купил огромный многоквартирный дом на окраинах Дублина, построенный в конце прошлого века. Многие сочли молодого честолюбца едва ли не сумасшедшим. Состояние здания оставляло желать много лучшего, да и окрестная застройка представляла собою полузаброшенные трущобы. Однако же было в этом доме некое обаяние старины, некий стиль. Вокруг уже велись реконструкционные работы, а за последнее время жить в черте города становилось все более престижным, так что Коннор пошел на риск. Он задумал превратить дом в элитный кондоминиум, почти не сомневаясь, что состоятельная молодежь охотно клюнет на приманку, что в свою очередь привлечет дополнительные инвестиции…
