— Спасибо, — густо покраснев, сказал Никита, — это очень мило с твоей стороны.
— Значит, все это было на самом деле?
Шилов неопределенно покачал головой.
— Ну, вроде того…
— Да, тебе несладко пришлось в детстве. Хотя твоя мама, наверное, думает по-другому.
— Это точно, — рассмеялся он. — В общем, моя мама — необыкновенная женщина.
— А вот у меня самые обычные родители, — сказала Настя. — Они хотят, чтобы я после школы пошла в медицинский.
— Господи, — с притворным ужасом прошептал Никита, — тебе же придется лягушек резать, покойников вскрывать. Неужели тебе это нравится?
— Нет, — покачала головой Анастасия. — Честно говоря, я и сама не знаю, что мне больше нравится.
— А эти твои занятия фотографией?
Настя махнула рукой.
— Я думаю, это временно, просто увлечение. Наверное, здесь мои родители совершенно правы. В жизни нужно заниматься чем-то более серьезным. Разве можно в наше время заработать себе на жизнь фотографией, если у тебя нет настоящего призвания?
— Я думаю, что ты неправа, — возразил Никита. — Те снимки, которые ты мне показывала, кажутся вполне зрелыми. Детские лица получаются у тебя такими… как бы это выразиться, настоящими, что ли.
— Это потому, что сами дети настоящие. Это уже потом, когда люди становятся взрослыми, в их лицах трудно найти что-то основное. Истина скрыта в них за масками. А дети ничего не скрывают просто потому, что не умеют этого делать.
— Нет, у тебя определенно есть талант. Я бы на твоем месте после школы пошел в наш институт. Может быть, режиссура и сценарное отделение для тебя не подходят, а вот на самый простой, актерский, курс ты могла бы поступить.
— Разве это так просто? — изумилась Настя.
— Конечно, — уверил ее Никита, — у нас хорошие преподаватели, они чувствуют в людях творческую жилку. Для того, чтобы поступить, совершенно необязательно заучить наизусть какую-нибудь басню и оттарабанить ее перед приемной комиссией. Нет, это, конечно, тоже надо, но главное, чтобы в человеке был внутренний огонь.
— Ты думаешь, что он у меня есть?
— Конечно. Я понял это сразу же, как только увидел твои глаза.
Для Анастасии это было слишком неожиданное предложение, и она даже не знала, как на него отреагировать.
— Ладно, я подумаю, у меня впереди еще почти год, — сказала она, когда они подошли к невысокому дому на Лиговке. — Я здесь живу.
На лице Никиты было написано сожаление.
— Тебе уже пора? Но ведь еще нет и восьми часов вечера. А, понимаю, у тебя строгие родители.
Настя пожала плечами.
— Да не то, чтобы очень… Просто я пока не приучила их к тому, что поздно прихожу. Тебе еще хочется погулять?
Ей и самой не хотелось так рано расставаться. Она чувствовала, что между ними постепенно возникают отношения, выходящие за рамки обычного знакомства. Настя оглянулась и посмотрела наверх, на окна своей квартиры. Ей показалась, что одна из занавесок едва заметно колыхнулась.
— И все-таки мне пора, — прикусив губу, сказала она. — Я немного устала, мы долго гуляли…
Чтобы хоть как-то ободрить внезапно приунывшего Никиту, она взяла его за руку и крепко пожала ему ладонь.
— Мне с тобой было очень интересно, правда.
Он сквозь силу улыбнулся.
— Это хорошо.
Она еще некоторое время постояла у подъезда.
— Надеюсь, что мы еще увидимся…
— Да, разумеется, — ответил Никита, не скрывая своей горечи. — Я, пожалуй, тоже пойду. Счастливо!
Сунув руки в карманы и низко опустив голову, он поплелся по двору. Настя почувствовала, что не может так просто расстаться.
— Эй! — крикнула она, когда фигура Никиты уже готова была скрыться за углом.
Он тут же оглянулся.
— Что?
— Я вот подумала… У нас в школе сегодня дискотека. Я зайду домой, мне нужно предупредить родителей и переодеться. А потом мы сходим потанцуем… если ты, конечно, этого хочешь.
— Вне всяких сомнений, — уверенно ответил он.
Настя заулыбалась.
— Но считаю своим долгом предупредить — я совершенно не умею танцевать.
— Я тоже! — с восторгом ответил он.
В школьном актовом зале, где проходила дискотека, было тесно и душно. Оглушающе гремела музыка, но ни Анастасия, ни Никита этого не замечали. Этот вечер принадлежал только им. Тогда же они впервые поцеловались.
