— Как он там?
С минуту Джесс безмолвно взирала на Роба; потом возмущение, вызванное его вопросом, испарилось. Просто не было сил ни на что, кроме ожидания.
— Его сейчас оперируют. Удаляют гематому, давящую на мозг.
— Он выживет?
— Об этом еще рано говорить.
Роб сел подальше от нее и уставился на секундную стрелку настенных часов, медленно, монотонно совершающую круг за кругом.
Никогда еще Джесс не чувствовала себя такой одинокой. Она думала, что смирилась со своим положением разведенной женщины, но откуда ей было знать, что значит одиночество в таком месте, как это.
Конечно, можно позвонить сестре или дочери, но тогда придется что-то объяснять и даже утешать их — в то время как она сама испытывала острую потребность разделить с кем-нибудь горе и ужас. Так что она продолжала неподвижно сидеть и ждать.
Снова открылась дверь.
— Миссис Эрроусмит, — позвал ее врач.
Джесс встала на дрожащих ногах и едва не споткнулась о дорожную сумку, куда сложила все необходимое для Дэна.
— Как он?
Врач покосился на Роба.
— Это брат Дэниела?
— Это тот самый молодой человек, который вел машину. С чего вы взяли, что брат?
— Я соврал медсестре, — вмешался Роб. — Иначе меня бы не пустили.
Джесс не смотрела на Роба — только ощущала идущие от него волны страха и надежды.
— Мы не могли бы поговорить без посторонних? — обратилась она к врачу.
— Да, конечно.
В комнате медперсонала Джесс мгновенно забыла о существовании Роба и полностью сосредоточилась на словах врача — как будто от этой сосредоточенности зависела жизнь ее сына.
Гематому удалили. Давление на мозг уменьшилось. С этой точки зрения операция прошла успешно. Больной по-прежнему без сознания. Его увезли в отделение интенсивной терапии.
— Когда он… придет в себя?
— Этого мы не знаем. Ближайшие сутки покажут.
— Понятно. Можно мне к нему?
— Сюда, пожалуйста.
Палата интенсивной терапии показалась Джесс очень большой и суматошной. Она была ярко освещена; взад-вперед деловито сновали люди в белых халатах. Здесь стояло несколько кроватей, разделенных рядами полок с аппаратурой и белыми ширмами. На одной лежал Дэниел с забинтованной головой, укрытый до плеч легким одеялом.
Джесс подошла ближе и увидела вставленную в его рот трубку. Другая такая же отходила от ноздрей. Они крепились клейкой лентой, из-за чего лицо Дэна напоминало разрисованное лицо индейца. Из-под одеяла разбегались другие, подсоединенные к приборам трубки и провода. Джесс увидела экран с мигающими красными и синими штрихами. Глаза Дэна были закрыты белыми ватными подушечками. Джесс дотронулась до прядки черных волос, торчавшей между бинтами.
В комнате для посетителей она постоянно ощущала незримое присутствие сына. Но теперь эта громоздкая аппаратура словно воздвигла между ними непроходимую стену. Джесс поискала взглядом крошечную овальную метку у Дэниела на подбородке — след перенесенной в детстве ветряной оспы. Это он, ее мальчик! Он здесь!
Все ее существо затопили любовь и нежность. На глаза набежали слезы. Аппаратура казалась страшной потому, что Джесс ничего в ней не понимала. Она была заботливой матерью, привыкшей вникать во все, что касалось ее детей. Из-за аварии Дэн вновь стал беспомощным ребенком. Джесс склонилась над ним.
— Я здесь, Дэнни. Я люблю тебя.
Она отвернула краешек одеяла и увидела его руку со слегка согнутыми пальцами, как у спящего младенца. От вены в сгибе локтя отходил пластиковый шланг. Джесс испугалась — как бы его не сдвинуть. Однако все-таки не удержалась и дотронулась до пальцев сына. Они оказались теплыми. Она опустилась на стул, который поставили специально для нее.
Она сидела и считала вдохи-выдохи, которые делал за Дэнни аппарат искусственного дыхания. Следила за его сердцебиением по показаниям осциллографа. Подошла медсестра в зеленом халате и синтетическом фартуке.
— Как вы себя чувствуете?
— Прекрасно.
И вопрос, и ответ показались Джесс совершенно нелепыми. Сестра отвернула одеяло. Джесс увидела еще одну трубку, вставленную в открытую рану возле ключицы. На груди Дэнни были прикреплены еще несколько шлангов. Кусочки белого пластыря скрывали мелкие раны. Подошедший хирург слегка ущипнул Дэнни за мочку уха, и Джесс почувствовала, как пальцы сына шевельнулись у нее в руке. Она чуть ли не закричала:
