Женщина склонила голову, не сводя глаз со старика:
– Ты действительно собираешься сделать это?
– Поверь, дело не в моем тщеславии. Просто я знаю его, как никто другой. Он обязательно станет прекрасным, талантливым императором. Его родные и сводные братья и в подметки ему не годились. – Байбил замолчал, потом, намеренно повысив голос, чтобы принц услышал его слова, продолжил:
– Да, он станет великим правителем, но только в том случае, если осознает свое предназначение.
Наследник невольно напрягся, сделав вид, что ничего не слышит.
– Если ты не вернешь мне оружие, он может упустить эту возможность и остаться ни с чем, – взывала к благоразумию верного слуги Урми.
– Ты всегда умела убеждать, – старик поправил рукой размягчившуюся свечу. – Ну, хорошо, ты получишь свои кинжалы. Но при одном условии.
– При каком?
Байбил, сурово сдвинув брови, вперил в племянницу требовательный взгляд:
– Пообещай, что поможешь принцу взойти на трон.
Женщина, запрокинув голову, смерила старика уничтожающим взглядом.
– Неужели ты не понимаешь, что он – всего лишь игрушка в руках этих пришельцев?
Старик усмехнулся и, сжав рукой плечо племянницы, вполголоса произнес:
– Послушай меня, детка. Я вырастил этого мальчика, я нянчил его, лелеял, а когда надо было – наказывал. Он мне дороже родного сына. И я никому не позволю причинить ему зло.
– А я никому не позволю причинить еще большее зло Ангире, – предупредила Урми. – Твой хваленый принц – приятный, симпатичный молодой человек, но не более того. Я уже наслушалась его речей. Он – орудие этих чужаков. Они хотят использовать его, чтобы поработить наш многострадальный мир.
Смахнув с лица налет пота и пыли, принц вмешался в разговор:
– Урми, поверь, я мечтаю только о том, чтобы выжить. Ангирский трон меня не интересует.
– Если вы останетесь в живых, вы непременно станете императором, – пообещал Байбил и, торжественным жестом протянув руку со свечой к Урми, потребовал:
– Взываю к твоей совести, девочка. Поклянись, что поможешь ему добраться до Котаха.
Урми нахмурилась:
– От принца за версту разит влиянием чуждых миров. Родной клан никогда не примет его.
Байбил мрачно усмехнулся:
– В таком случае тебе не о чем беспокоиться. Твоя помощь не пойдет ему впрок.
Задумавшись, Урми тяжело вздохнула и решилась:
– Хорошо. Даю слово, – она протянула руку, требовательно перебирая пальцами. – Теперь верни мне мое оружие.
– Помни свое обещание. Даже в детстве, допуская множество прегрешений, ты никогда не лгала, – старик достал кинжалы, меч и передал их женщине.
Привычно прикрепив кинжалы к ремню на талии, Урми поспешила присоединиться к Зулу, с остервенением вонзая острие меча в стену.
Байбил поднял свечу повыше, подошел ближе к работающим:
– Думаю, до сих пор жуки, борясь за выживание, пожирали друг друга.
– Представляю, как от одного нашего вида у них текут слюнки. Они, наверно, ждут не дождутся, чтобы устроить банкет из пяти блюд. Бр-р-рр!
Принц поморщился.
Спок поддел кончиком меча навес и всем телом навалился на рукоять. Ржавая петля, нехотя стронувшись с места, начала медленно, дюйм за дюймом, с возмущенным стоном отходить от стены.
– А теперь давайте попробуем навалиться все разом. – Принц поддел мечом среднюю петлю, Зулу нижнюю.
Спок, загнав меч как можно глубже под навес, предупредил остальных:
– На счет «три» наваливаемся, – он обхватил клинок ладонью. – Раз… два… три!
С искаженными от напряжения лицами они разом навалились на мечи, используя их как рычаги.
– Ради любви к небесам, умоляю, поторопитесь! – воскликнул Байбил.
Весь пол, погруженный во тьму, превратился в сплошное месиво алчно горящих зеленых точек. Неожиданно колыхнувшись, пламя свечи осветило огромного, длиной, примерно, в треть метра, жука с шестью перекрестьями лап. Тело его покрывал прочный черный панцирь, на горбатой вершине которого сверкали два овальных пятна, похожие издали на глаза. Продолговатые, изогнутые челюсти, шириной в ладонь, напоминали большие, уродливые клешни. Голова представляла собой сплошное скопление мышц, которое и удерживало на весу тяжелые челюсти, и обеспечивало их подвижность. Небольшие надкрылья время от времени поднимались, а затем резко опускались, при ударе о панцирь издавая громкий зловещий звук, напоминающий звук вращения барабана старого шестизарядного револьвера.
