Власть Талисмана - страница 28

После смерти болгарского царя Петра в 969 году богомильство быстро распространилось на Запад за пределы Болгарии в балканские принципалитеты Сербии и Боснии (где оно обрело настолько прочную опору, что часто считалось официальной государственной религией).[167] Не менее влиятельное в Хорватии, Далмации и Македонии, оно проникло даже в великий Константинополь, средоточие православной веры.[168] Первое сообщение о богомильской ереси в стенах Константинополя датируется 1045 годом. Оно основано на «Беседах», написанных монахом Евфимием Зигабеном, который даже утверждал, что обнаружил еретическую «ячейку» в собственном монастыре.[169]

Козьма I (1075–1081)[170] был первым константинопольским императором, предпринявшим жесткие меры против богомилов.[171] Его приемник Алексей I Комнин (1081–1118) проявлял еще больше энергии в своих нападках на эту ересь. Где-то между 1097 и 1104 годами он приказал арестовать известного богомила по имени Дивлат, которого подвергли пыткам ради сведений о лидерах движения. След привел к Василию, монаху-раскольнику из Македонии, ныне жившему под прикрытием монастыря в Константинополе, который якобы проповедовал богомильскую ересь более 40 лет.[172]

Комнин устроил ловушку для Василия. Сделав вид, что знает его только как уважаемого православного монаха, император скромно попросил просветить его в вопросах христианской веры. Несмотря на осторожность, Василий не мог упустить столь замечательную возможность, чтобы попытаться обратить Комнина в богомильство. Последовал ряд встреч, в ходе которых император подробно расспросил несчастного Василия и окольным путем заставил его раскрыть не только главные доктрины ереси, но и компрометирующие подробности ее организации и членства в Константинополе.[173]

Потом Василий и его сообщники были арестованы. Согласно летописям того времени, Комнин лично увещевал богомилов, пытаясь вернуть их в лоно православной веры. Те, кто отрекся от ереси, были прощены и получили свободу, те, кто упорствовал, получили пожизненное заключение. Лишь Василию была назначена высшая мера наказания, столь любимая охотниками за ересью на Западе: его сожгли на костре. Костер был устроен на константинопольском ипподроме для вразумления огромной толпы зрителей.[174]

В сохранившихся хрониках из Константинополя больше ничего не говорится о богомилах до 1140-х годов, когда появляются сообщения о новых судах над еретиками.[175] Мы узнаем, что в 1145 году сам Козьма Аттик, патриарх православной церкви, попал под влияние некоего богомила Нифона. Когда — о ужас! — еретику было позволено жить во дворце патриарха, другие православные священнослужители развернули агитацию против него. В конце концов они направили свои жалобы непосредственно императору Мануилу I (о котором впоследствии ходили слухи, что он имел тайные «богомильские наклонности»), и в 1147 году Козьма был низложен, а Нифон арестован.[176] Тем не менее этот эпизод указывает, что в середине XII века, примерно в то же время, когда катаризм впервые был воспринят как угроза для западной церкви, богомильство превратилось из незначительного культа, основанного малоизвестным священником, в крупное религиозное течение, обосновавшееся рядом с источниками власти на Востоке.

Предчувствие появления новой веры, обретающей форму, накапливающей силы, выстраивающей свою организацию на глазах у людей, обострилось 20 лет спустя, в 1167 году. В этом году Никита, старейшина богомильских общин из Константинополя, неожиданно объявился на Западе. Сначала он появился в Ломбардии (Северная Италия), где убедил местных епископов из числа катаров принять важные доктринальные изменения и получить «повторное утешение» из его рук[177] Затем он направился в Лангедок.

Вся верхушка катаров ожидала его прибытия в городке Сент-Феликс-де-Караман в окрестностях Тулузы. Под его руководством были решены рутинные вопросы, такие, как пограничные разногласия между катарскими епископатами, и были учреждены три новых епископата в Тулузе, Каркассоне и Ажене (Эжене).