— Тебе надо отдыхать, — сказала она и пощупала его лоб. — Мне кажется, жара у тебя больше нет.
— Я не был болен. Думаю, что просто перегрелся на солнце. Несколько пассажиров на корабле слегли с высокой температурой, и потому, как мне кажется, миссис Гриффон и Эмма решили перестраховаться и настояли на том, чтобы приятель пригласил врача. Доминик знал, что мне не стоит давать опий, и все равно позволил это сделать. От этой настойки я сплю как убитый много часов подряд. Терпеть не могу эту дрянь!
Девушка прижалась щекой к его груди и вздохнула. Николас нежно гладил ее по волосам.
— Я люблю тебя, Софи, — пробормотал он. — Я знал, что люблю тебя, уже в тот вечер, когда ты пришла ко мне домой и я, увидел тебя рядом с моей дочерью в гостиной. Но все же мне казалось: нужно доказать тебе, что твоя интуиция может тебя обманывать, и поэтому поехал на тот чертов бал у Мидлтонов.
Горло ее сдавил спазм. Она не могла говорить. Николас упомянул о том вечере, когда она познакомилась с Эммой. Маленькая девочка сразу тронула ее сердце!
— А я начала в тебя влюбляться в тот вечер, когда ты пришел на ужин без приглашения. Слушая, как ты рассказываешь о дочери… — Софи закрыла глаза. Продолжать она не могла.
— Но ты была в ярости из-за того, что у меня роман с Жанетт.
Она кивнула:
— Это так. И все же то, как ты говорил об Эмме, тронуло меня так глубоко, что я против воли задумалась о том, насколько бы изменилась моя жизнь, если бы мой отец любил меня так, как ты любишь дочь.
Он нежно погладил ее чуть выпирающий животик.
— Я хочу, чтобы ты вернулась домой, Софи.
Она тоже мечтала об этом — так соскучилась по родным и друзьям, жившим в Лондоне.
— Согласна, дорогой.
— Но только как моя жена, — прошептал Николас, целуя ее.
Мысль о том, что ей, возможно, предстоит стать маркизой, приводила Софи в ужас. Но после нескольких недель, проведенных в Венеции в одиночестве, девушка поняла, что не может больше так жить. Ей не обойтись без поддержки любимого, необходимо постоянно чувствовать его присутствие. В кольце его рук было так надежно и спокойно!
Она медленно развернулась к нему лицом. Он не размыкал объятий. Софи взглянула в его карие глаза и утонула в любви, которую увидела в них.
— Но как быть с мисс Литлбери? Вы ведь были помолвлены. О, Николас, неужели ты отказался жениться и погубил репутацию Джастин?
— Ничего подобного я не делал. Она сама сказала своему отцу, что любит мистера Хестона, а не меня.
Софи долго смотрела на него, прежде чем задала вопрос:
— Как же девушка решилась на это?
— Очевидно, ее будущий муж не захотел, чтобы кто-нибудь еще узнал о том, что она, возможно, носит его ребенка.
Софи округлила глаза.
— Мистер Хестон — это блондин с зелеными глазами.
— И небольшим шрамом на подбородке. Ты права!
— Он и был предназначен Джастин судьбой, — прошептала Софи. — Именно его я увидела, но растерялась, потому что рядом был ты.
— Мисс Литлбери нашла своего суженого. — Николас наклонился и нежно поцеловал Софи. — А ты суждена мне. Итак, ты согласна быть моей женой?
— Ты уверен, что действительно этого хочешь?
— Абсолютно! Мне безразличны сплетни, я плюю на то, что отец может лишить меня наследства. Все, что для меня важно, — быть рядом с тобой, дорогая.
— Я люблю тебя, — прошептала Софи и поцеловала его.
Какой сладострастной мукой стало прикосновение его языка к ее языку! По телу ее медленно растекалось тепло. Она никогда не думала, что способна так сильно чувствовать. Софи медленно отстранилась. На губах ее играла улыбка.
— Если бы в соседней комнате не находилась сейчас моя дочь, ты бы уже лежала на спине, — сказал Николас с плотоядной улыбкой.
— Я думаю, у нас для этого будет времени больше чем достаточно.
— Надеюсь. Конечно, нам будет нелегко. Ты готова к тому, что наши имена будут трепать на каждом углу?
Софи вздохнула.
— Знаю, что сплетники дадут волю своим языкам. Они станут судачить обо мне, о нас, о нашем браке, о нашем ребенке. Но все мои подруги в той или иной степени испытали на себе осуждение общества. Их всех можно отнести к категории «скандальных особ». Теперь, думаю, пришла моя очередь. Уверена, что все они будут на нашей стороне, и постараются не дать нас в обиду.
