Обычно в таких случаях он добавлял «вот так» и демонстрировал, как именно. Сейчас он не стал этого делать, из чего следовало, что он устал. Клотильда тоже не огрызнулась.
Вскоре их дыхание стало ровным. Джерин зевнул и тоже вытянулся. Осторожно, чтобы никого не потревожить. Он снова зевнул, с помощью этой простенькой магии пытаясь привлечь к себе сон. Сон привлекаться не желал.
Силэтр дышала очень тихо, а это означало, что и она, скорее всего, не спит. Когда она засыпала, то посапывала, а иногда и храпела. Джерин никогда ей об этом не говорил. Возможно, и он сам похрапывает во сне. Даже, скорее всего, но Силэтр тоже помалкивает об этом. «Замечательная женщина», — подумал он.
Тут до него донесся ее едва различимый шепот:
— Ты спишь?
— Да, уже давно, — ответил он так же тихо. Если Дагреф и впрямь не толкал Клотильду, то Силэтр, напротив, весьма ощутимо ткнула его в бок. Причем попав в самое чувствительное местечко. Ему пришлось призвать на помощь всю свою выдержку, чтобы не дернуться и не задеть никого из детей.
Она опять принялась за свое. Он схватил ее за руку и притянул поближе к себе, чтобы помешать ее острому локотку снова и снова толкать его под ребра.
— Ты жульничаешь, — сказала она. — Это единственная точка, где тебя можно пощекотать, а теперь мне до нее не добраться.
— Да, я жульничаю, — признал он, накрывая ладонью ее левую грудь.
Под тонким льном туники сосок моментально напрягся. Чувствуя это, он тоже напрягся. И ощутил, как вопросительно поднялась бровь. Но Силэтр не могла этого видеть, а потому вопрос пришлось облечь в слова.
— Думаешь, они уже спят?
— Мы можем только попытаться это проверить, — ответила она. — Если они все же проснутся, тебя это смутит больше, чем меня. Не забывай, я росла в крестьянской лачуге. Она вся была не больше этой комнаты. Я и не представляла тогда, что можно жить так просторно. Как в Айкосе, например, а потом здесь.
Пошевелив той же бровью, чего опять никто не увидел, он сказал:
— Что ж, если у меня покраснеют уши, дети все равно не заметят этого в темноте, — и поцеловал ее.
В данных обстоятельствах, да и вообще, это было куда лучше, чем вести глупый разговор об ушах. Его рука скользнула с ее груди, пробираясь под подол тонкой туники.
Раздеваясь, они не торопились. С одной стороны, потому, что не хотели тревожить детей, а с другой — после стольких прожитых вместе лет их страсть слегка притупилась. Силэтр легла на бок, повернувшись к мужу спиной. Она чуть приподняла одну ногу, чтобы ему было удобней войти. А когда он вошел в нее, шумно выдохнула. Он теснее прижался к ней и снова принялся ласкать ее сосок. Возможно, страсть их и впрямь несколько притупилась, зато фундамент взаимной близости стал прочней.
Когда они закончили, Силэтр спросила:
— Горшок у стены? Похоже, он мне снова нужен.
Она выскользнула из кровати и стала ощупью пробираться к ночному сосуду. Джерин тем временем отыскал в куче снятой одежды свою и снова принялся облачаться. А когда опять лег, ему вдруг показалось, что подштанники натянуты наизнанку, но он решил отложить беспокойство по этому поводу до утра.
Вернувшись в постель, Силэтр тоже надела нижнее белье и тунику, затем склонилась над ним и чмокнула его в кончик носа. Он чуть притиснул ее.
— Если до этого мне не хотелось спать, то сейчас меня клонит в сон. Такое приятное изнеможение.
Силэтр рассмеялась.
— Ты всегда очень точно рассчитываешь свои силы, не так ли?
— Учитывая историю этого края, с тех пор, как убили моего отца, как же могло быть иначе? — ответил Джерин, погружаясь в дремоту. Все еще продолжая беззвучно смеяться, Силэтр пристроилась у мужа под боком.
Его веки совсем уже отяжелели, как вдруг кровать в соседней комнате начала скрипеть. Силэтр захихикала, но совсем иначе, чем только что отсмеялась.
— Должно быть, Маева заснула не так быстро, как наши чада.
— А может, Кор проснулся, чтобы насолить родителям, — предположил Джерин. — Он в точности унаследовал нрав своей матери. Со временем ему следует научиться мастерски владеть мечом. У меня такое предчувствие, что ему это пригодится.
Силэтр еще мгновение прислушивалась к скрипам, доносившимся из-за дальней стены, а затем сказала:
