— Прекрасная Феразин, вернись и поплачь еще! Я подарю тебе за это и подвески, и броши, и серьги.
Но Феразин не слышала его. Вайи ничего не оставалось, как вернуться к озеру. Он крепко прижимал к себе драгоценную коробочку и бормотал:
— Семи вполне достаточно. Больше было бы слишком просто, неинтересно. Семь — это необычно.
Вайи поспешил к себе в пещеру, разжег огонь и начал рыться в груде металла, раковин и камней. Затем, подойдя к клетке, где спали три упитанные паучихи, постучал по прутьям.
— Просыпайтесь, просыпайтесь, лентяйки! — прикрикнул дрин. — Просыпайтесь и начинайте прясть. Я принесу вам кекс, пропитанный вином, а князь демонов обязательно пощекочет вас своими чудесными пальцами.
— Ах ты, лгун, — проворчали паучихи, но подчинились, и вскоре полутемная пещера украсилась ажурной паутиной.
Шли часы, а Вайи работал в своей кузнице. Пламя мерцало, освещая пещеру, с ним перемежались и другие огни — магические. В порыве воодушевления Вайи призвал себе в помощь все чары, которые были ему доступны. Дрины, жившие неподалеку, время от времени подходили ко входу в пещеру и с любопытством заглядывали внутрь. Но пещера была заполнена чадом, к тому же они не могли разобрать ни слова из заклинаний Вайи, ведь дрины были глуховаты из-за постоянного стука молотков. Никто не знает, сколько времени работал Вайи со своими помощниками. Несомненно, по земному времени прошло много лет с момента начала работы, даже для времени Нижнего Мира это было достаточно долго.
Наконец в кузнице наступила тишина.
К пещере крадучись подошел один из дринов. Но Вайи предусмотрительно увеличил размер одной из паучих и заткнул бедным животным вход, так что никто не мог ни войти, ни выйти.
— Эй, там, Вайи! Покажи нам, что это ты надумал мастерить, на что потратил столько времени? — закричал дрин.
— Убирайся прочь! Тебе не на что здесь смотреть! — огрызнулся в ответ Вайи.
Дрины отошли к берегу озера и принялись обсуждать случившееся. Один из дринов по имени Бакви волновался больше всех. Он, как и Вайи, тоже мечтал заслужить особую благосклонность Азрарна. Все дрины обожали и боялись Азрарна.
Бакви подумал: «Нужно украсть безделушку у Вайи. Я бы отдал ее моему повелителю и стал его любимцем».
Наговорившись вдоволь, дрины, ворча и бранясь, разошлись, а Бакви спрятался за скалой и стал ждать.
Через некоторое время Вайи отодвинул паучиху, освободил проход, высунул свой длинный нос из пещеры и нервно огляделся. Решив, что вокруг никого нет, Вайи вышел из убежища и, подбежав к берегу, пустился от радости в пляс, оглашая воздух диким визгом.
Бакви тем временем подкрался боком к паучихе.
— Прекрасная госпожа, как ты выросла! — начал он. — Твоя величина может сравниться только с твоим великолепием.
— Лестью ты ничего не добьешься, — ответила паучиха. — Отойди, или я укушу тебя. Я очень голодная.
— Это не беда! — сказал Бакви и вытащил из кармана большой медовый кекс. Паучиха облизнулась, а Бакви продолжал:
— Сладкая моя, умоляю, съешь этот кекс, покуда ты не потеряла сознание от голода. Кто же упрекнет тебя в отсутствии преданности к такому хозяину, как этот?
Мало того, что он так пренебрежительно забил тобою проход в пещеру, он еще и не накормил тебя!
Паучиха молчала. Бакви отдал ей кекс и попытался боком протиснуться в пещеру, но как только паучиха все съела, то снова закрыла собой вход.
— Боже мой! — воскликнул Бакви. — Я ведь только хотел взглянуть на то, что сделал твой злой хозяин. Мы можем с тобой договориться! Похоже, я знаю, чем могу быть тебе полезен. — При этом дрин со знанием дела усердно щекотал паучиху, пытаясь ее возбудить. Ему это удалось, и паучиха предложила сделку. Бакви немедленно оседлал ее и начал энергично работать. Несмотря на вздохи и визг, ее оказалось не так легко удовлетворить. Бакви брыкался и подскакивал, желая угодить ей, он готов был упасть в изнеможении, но ей этого было мало. Наконец, громко зашипев, паучиха сбросила дрина со спины и сказала, что он может войти в мастерскую Вайи.
Потирая свои ушибы и с трудом переводя дыхание, Бакви вошел в пещеру.
Внутри на рабочем столе лежало ожерелье из белого серебра, бледного, как луна. На подвеске, сотканной из серебряных паутинок, тоньше самой тонкой нити, словно светящиеся птицы в ловушке, мерцали семь невиданных драгоценных камней, ярких, удивительно глубокого молочного цвета.
