– Ты верно говоришь, повелитель, что Европа стала полем битвы за души человеческие. Большое зло явилось на свет в лоне католической церкви; мы называем его протестантизмом. Его последователи сбились с пути истинного и отказываются признавать власть нашего великого духовного наставника, Папы Римского, который стоит между нами, несчастными грешниками, и Всевышним и является наместником Бога на земле. Протестанты отрицают и оскорбляют наши самые священные верования и читают еретические переводы нашей Святой Библии на их собственных языках, утверждая, что им не нужен посредник между ними и Всевышним. В праведных католических странах святые люди – мы называем их Инквизицией – посвящают свои жизни выкорчевыванию этих еретиков, и когда они находят таковых, то вынуждают их отречься. Тех, что отказываются, живьем предают огню, чтобы те могли вкусить первые мучения вечного проклятия.
– Что же будет с теми, кто соглашается возвратиться на ваш «путь истинный»? – спросил Акбар. Сейчас он неотрывно вглядывался в лица иезуитов.
– Даже если они призна́ют свои заблуждения, их земные тела все равно будут преданы огню, чтобы очистить их души от греха и сделать их достойными войти в Царствие Небесное.
– Как же вы убеждаете людей переменить свою веру? Беседуете с ними так же, как мы сейчас с вами?
Священники переглянулись друг с другом.
– В самом деле, мы применяем силу убеждения, чтобы возвратить заблудших овец в стадо, но, к сожалению, иногда нам приходится действовать и силой.
– Мои ученые мне о таком читали. Про машины, которые растягивают тело человека, пока его члены не выскочат из суставов, про большое колесо, на котором людей распинают нагими и хлещут железными прутьями, пока не сорвут с костей плоть, про веревки с узлами, которыми человеку сдавливают веки, пока глаза не разорвутся…
– Иногда без этого не обойтись, повелитель. Страдания нескольких часов – ничто по сравнению с вечной геенной огненной.
– И женщин с детьми вы тоже мучаете?
– Дьявол широко расставляет свои сети, повелитель. Женщины особенно слабы; не защищает и нежный возраст.
– Но как вы можете быть уверены, что подвергшиеся пыткам действительно раскаиваются и не оговаривают себя, чтобы прекратить свои мучения?
– Инквизиторы католической церкви знают свое дело, повелитель, совсем как твои следователи. Только на прошлой неделе я видел, как двоих подозреваемых в краже закопали до плеч в горячий песок, дабы заставить их сознаться в преступлениях. Так в чем же разница?
– Различие заключается в том, что в случае с ворами, несомненно, имело место тяжкое преступление, и судьи пытались установить истину. Но разве одна религия имеет право силой навязывать свои постулаты другой? Не это ли должно нас волновать? Для своих ближних я не делаю различий по их религиозным убеждениям. Среди моих советников, военачальников и даже моих жен не все придерживаются одного со мной вероисповедания.
Иезуиты смотрели сурово. Салим заметил, как шейх Ахмад оживленно качает головой и что-то тихо говорит, обращаясь к другому уламу, но выступать никто не стал.
– Перейдем к другим вопросам, – продолжил Акбар, довольный тем, что его слова произвели явное впечатление. – Вы поведали мне о своих убеждениях, но позвольте нам теперь выслушать одного из этих протестантов, о которых вы говорили с таким презрением… Я хочу опросить англичанина Джона Ньюберри. Один из моих ученых мужей, турок, знает его язык и сможет перевести.
Рыжеволосый англичанин – самодовольный и грубый, просто надутый индюк, думал Салим, когда тот вышел вперед в сопровождении турка-толмача.
– Какой ты веры, Джон Ньюберри? Скажи всем собравшимся то, о чем рассказывал мне наедине.
Торговец пробормотал несколько слов турку, и тот начал переводить несколько неуверенно.
– Я англичанин и протестант – и горжусь и тем и другим.
– По твоим словам, ваша королева – глава вашей церкви. Объясни нам, как так получилось.
Ньюберри и турок снова шепотом обменялись парой слов, но толмач, казалось, постепенно становился увереннее, и, хоть сперва ему и требовалось, чтобы англичанин делал небольшие остановки в речи, скоро он уже мог изъясняться вполне бегло.
