– Ты хочешь мне что-то сказать?
Ночь была жаркой и душной, и на юношу навалилась усталость. Непонятно почему, он вдруг почувствовал себя неловко под ее пристальным цепким взглядом.
– Повелитель, в твоем гареме теперь много женщин, которых прислали в последние недели вожди и правители, желающие заслужить твое расположение. Ты сложен так, что многие мужчины могут тебе позавидовать, и любая женщина будет восхищаться тобой. Я подумала, может быть, ты пожелаешь, чтобы я отправила к тебе одну из девушек… или, может быть, сам предпочтешь выбрать кого-нибудь?
Акбар смотрел на нее, краснея и переминаясь с ноги на ногу. Над этим без устали подшучивал его молочный брат Адам-хан – в свои почти пятнадцать Акбар был еще девственником. Многие молодые женщины – даже служанки его матери – уже постреливали глазами в его сторону. Но каждый раз он робел – и совершенно не понимал, почему. Не оттого ли, что, как правитель, он не хотел предстать неопытным и глупым перед кем бы то ни было, пусть даже перед наложницей? И все же время шло. Он выиграл свою первую битву как правитель, он вырос и окреп. Пришло время испытать мужские удовольствия, удовлетворить любопытство, которое будили в нем бесконечные грязные шуточки Адам-хана и его похвальбы своими альковными подвигами.
Хаваджасара все еще пристально разглядывала его, и Акбар понял: она тоже знала, что он еще не познал женщину.
– Позволь, я выберу для тебя, повелитель, – сказала она.
Акбар заколебался, но, чувствуя, как сердце бьется все сильнее, а в паху твердеет, быстро сдался.
– Очень хорошо, – отозвался он, стараясь выглядеть как можно более солидным и опытным.
– Ты придешь в гарем, повелитель?
Акбар подумал, сколько глаз и ушей стали бы тому свидетелями. Гарем здесь, в лахорском дворце, был местом, где жили все женщины двора падишаха, включая его мать, тетку и кормилицу. Представив, как они удивятся и будут гадать, что происходит, – из самых добрых побуждений, конечно, – юноша вновь залился краской, чувствуя, как охладевает его пыл. И тогда он решил, что это должно случиться именно сейчас.
– Нет. Пришли ее в мои покои.
Старуха живо скрылась в длинном коридоре, освещенном светом факелов в подсвечниках на стенах. Когда-то она, наверное, была красавицей, быть может, даже одной из наложниц отца. Акбар часто слышал, что, прежде чем сочетаться браком с Хамидой, своей единственной любовью, Хумаюн отличался многочисленными похождениями и имел обширный гарем.
Отпустив своих слуг, Акбар ждал в одиночестве, расхаживая по своим покоям в волнении и предвкушении. Время шло, и его все больше охватывало беспокойство. Он уже было собрался отправить в гарем посыльного и сообщить что передумал, как высокие двойные двери полированного шелковичного дерева распахнулись и вошел его горчи.
– Повелитель, девушка здесь. Хранительница гарема говорит, что она – бывшая любимая наложница Раджи-талха, и посылает ее к тебе в надежде, что она так же придется тебе по душе. Ее имя – Майяла. Я приведу ее?
Акбар кивнул. Мгновение спустя высокая, тонкая фигура, облаченная в темно-пурпурный плащ с капюшоном, скользнула в двери, сомкнувшиеся позади нее. Ее капюшон был низко надвинут, поэтому лицо было в тени, когда она подошла к Акбару и опустилась на колени. Тот замешкался, затем взял ее за руки и мягко поднял. Женщина стояла перед ним не шевелясь, но он слышал, как она тихо и часто дышит. Когда падишах снял ее капюшон, ее длинные темные волосы заструились с шелковистым мерцанием, и Акбар уловил аромат жасмина. Она все еще стояла, опустив глаза, но теперь он дотронулся руками до ее лица и поднял его.
На него пристально глянули черные, как ночь, глаза; полные губы, окрашенные алым бальзамом, какой Акбар видел и у своей матери, улыбались. Помедлив, Майяла, будто чувствуя его неуверенность, мягко притянула его руки к серебряным застежкам у себя на груди. Когда он расстегнул их, ее одежда упала на пол и темной волной легла у ног. Девушка осталась совершенно нагой, лишь вокруг ее тонкой талии была обвита золотая цепочка с крошечными рубинами. У нее были чувственные бедра, а соски ее высоких округлых грудей были окрашены хной.
