«Ты ревнуешь ко мне, потому что я молод, а ты стареешь. Ты не в силах признать, что смертен, и боишься, что однажды я получу и твой престол, и твоих женщин!» – хотелось закричать Салиму. Но что толку? Резко развернувшись, он медленно вышел по ковру, на котором еще виднелись следы волочившихся ног Анаркали. Значит, конец всем его стремлениям – если не всей жизни?
Проливной дождь хлестал по крыше большого шатра, где Салим вертелся с боку на бок на своих прекрасных хлопковых простынях и расшитых шерстяных кашмирских одеялах. Его сон был тревожен, как всегда с тех пор, как он покинул Лахор несколько недель назад. Снова перед глазами у него проплыло прекрасное лицо Анаркали, теплое, радостное и живое. Вот только она была уже мертва. В его видениях лицо ее вытягивалось, кожа высыхала, череп, обнажаясь, медленно разрушался, и оставалась пустота, в которой сияли ее ярко-синие глаза. Короткий укоризненный взгляд – и они тоже исчезали во тьме…
Салим проснулся и сел на постели, хватаясь руками за простыни. Вина за участь Анаркали все еще камнем давила на него. Она только усилилась от долгих раздумий бессонными ночами. Он осознал, что отцова наложница была для него просто желанной игрушкой, которую он хотел украсть у Акбара, лишь чтобы потешить свое самолюбие. Возможно, если бы это была искренняя любовь, то сейчас он меньше презирал бы себя за свой поступок. Но он небрежно и жадно стремился заполучить ее, эту живую душу, невзирая ни на что, словно хотел дотянуться до самого зрелого плода мангового дерева или самой заманчивой сладости на блюде. Единственным небольшим утешением в эти беспокойные часы стало то, что, если верить весточке от Хамиды, которую он получил через три дня после отъезда из Лахора, Анаркали по крайней мере не будет страдать долго. Его находчивая бабушка писала, что нашла способ тайно пронести ей склянку яда, как он сам умолял ее сделать. Салим надеялся, что это правда и что бабушка не стремилась просто утешить его.
Осознание чудовищности произошедшего и его последствий снова навалилось на него. Принц с грустью задумался о своем собственном положении. Он здесь в сотне миль от семьи и средоточия власти при дворе, почти что в ссылке за Хайберским перевалом на самом краю империи Моголов. Мало того, что он обрек Анаркали на смерть просто из похоти и чтобы досадить отцу, – теперь почти нереально исполнение пророчества шейха Салима Чишти о том, что однажды он станет падишахом. Все его надежды и ожидания теперь, без сомнения, рассеялись в пыль… Если бы братья хоть немного к чему-то стремились, они вполне смогли бы извлечь выгоду из его отсутствия и обойти его в притязаниях на престол Акбара. А что, если отец внезапно умрет? Абуль Фазл и его приспешники уладят все вопросы с наследником, прежде чем он, Салим, даже успеет получить весть о смерти отца…
Тяжелый шатер раскачивался и содрогался от завывающего ветра, и принц, чтобы отвлечься от гнетущих мыслей, начал продумывать предстоящий поход. Вчера он и триста пятьдесят его воинов пересекли холодные воды бурлящего Инда в Аттоке. Молодой слон запаниковал, когда плот, на котором он стоял, столкнулся с другим в середине реки. Могучее животное упало, и его унесло потоком. Слон от ужаса трубил, увлекаемый сильным течением вместе с драгоценным грузом кухонной утвари. И все же, несмотря на опасности, оставшуюся часть пути к северному берегу они прошли благополучно. На землю уже спустился лиловый сумрак, когда последний плот причалил к берегу и был разгружен. Ветер гнал по небу дождевые облака, когда Салим приказал немедленно разбить лагерь в низинах и песчаных холмах, которые окаймляли большую реку. Сегодня он позволил своим воинам, уставшим от трудного речного путешествия, спать дольше обычного, а затем приказал снова свернуть лагерь и приступить к новому этапу пути, ведущему в изгнание, – к Пешавару и входу на Хайберский перевал, местам, которые были знакомы ему только по рассказам бабушки и военачальников, которые служили в тех краях.
Салим чувствовал, как тяжелеют его веки. Но, уже погружаясь в сон, он мгновенно очнулся от крика. Это просто какой-то зверь встретил смерть в зубах хищника, или кричал человек? Миг спустя снова закричали, и вопль «К оружию!» развеял все сомнения. На лагерь совершено нападение.
