Опытным капитанам разрешалось, на их усмотрение, заходить в порт без лоцмана. Когда заходили в порт, ветер был в правый борт. Надо в определённые точки отдать якорь. Якорь задерживает нос, а корму очень быстро разворачивает, и судно становится носом к ветру. Надо сделать так, чтоб корма прошла причал, надо ещё потравить якорь четыре-пять смычек, а потом уже буксир по команде капитана подрабатывает, подталкивает корабль к причалу. Когда выходить из бухты, надо смычек семь якоря выбрать, каждая смычка длиной 23 метра.
Высоцкий всё это наблюдал, стоя на мостике, у него всё лицо было в пыли, но он до конца отстоял. (Кстати, потом через много лет Зиновий Высоковский в какой-то газете, где он писал свои воспоминания, об этом рассказывал. Мне прислали эту газету, не знаю только, где она.) И Володя эти впечатления хватанул. Он такой, знаете, был очень цепкий в этом плане.
М. Ц. — С помощью моряков я разобрался в терминах, упоминаемых Высоцким в этой песне. Мне только непонятно выражение „руль полборта налево".
А. Н. — Объясняю. Руль разрешалось поворачивать на 32 градуса на каждый борт. Если повернуть больше, скажем, на сорок пять, он уже менее эффективен, вода уже тормозит движение и маневренность. По команде „Право на борт!" или „Лево на борт!" рулевому надо быстро прокрутить „баранку" так, чтобы перо руля стало по отношению к диаметральной линии на 32 градуса. А пол-оборота — значит, ровно наполовину.
М. Ц. — Я, в общем, примерно так и понимал, смущало меня только то, что в песне звучит „полборта", а не „пол-оборота". Значит, была такая команда.
А. Н. — Да. Я давал разные команды, но Володе понравилась именно эта — „полборта налево" Видно, красиво звучала.
М. Ц. — Бывший капитан „Белоруссии" Ф. Дашков однажды в интервью рассказал, что в 1969 году на „Аджарии" была сделана видеозапись Высоцкого. Она сохранилась?
А. Н. — Это хорошо, что Вы об этом вспомнили. Получилось так, что однажды у нас на „Аджарии" были в круизе западные немцы. Им так всё понравилось, что они подарили нам видеокамеру с кассетами. И мы Высоцкого снимали не один раз, а очень часто. Все записи были в единственном экземпляре, они хранились на корабле, а потом их украл или, если угодно, взял бывший радиотехник. Он всегда был, так сказать, склонен к бизнесу. Когда Высоцкий написал „Был шторм…" и спел её нам, этот парень сделал копию, и через неделю песню эту можно было купить в любом киоске звукозаписи на одесском базаре.
М. Ц. — Вам не доводилось встречаться с Высоцким, так сказать, на суше — дома или за границей?
А. Н. — К сожалению, нет. За границей не получалось, а в Москве его всякий раз не было на месте, когда я приезжал туда по делам. Так что общались мы только на кораблях и в черноморских портах. Но зато часто и долго — целых десять лет»[217].
Во время съёмок «Опасных гастролей» Высоцкий приезжал в Одессу часто и жил там подолгу. «Было много потрясающих историй, — вспоминал Г. Юнгвальд-Хилькевич. — Например, все артисты — и великие, и невеликие — жили в гостинице „Аркадия". А внизу располагался ресторан. Как-то одновременно приехали Рада и Коля Волшаниновы — цыгане, исполняющие в фильме романсы, Высоцкий, Копелян, Переверзев, Брондуков, Лина Пырьева. Вся эта компания спустилась в ресторан.
В то время Высоцкий был в самой крутой опале у властей. Когда я начал снимать, секретарь местного обкома издал распоряжение „не пускать в Одессу Высоцкого". Правдами и неправдами Высоцкого поселили в „Аркадии"…
И вот в разгар застолья Высоцкий взял гитару и вышел на сцену. И пошло: „Охота на волков",„Протопи ты мне баньку по-белому…" Люди снаружи, услышав его голос, как завороженные мчались к „Аркадии". Привалило столько народу, что выдавили витринное стекло ресторана. Но администрация слова не сказала. Народ тут же собрал деньги и отдал директору ресторана. Всё было сделано тихо и без участия милиции. Вся улица была полностью запружена. Останавливались с двух сторон трамваи, люди выскакивали и бежали к ресторану послушать. Песня через микрофон разносилась по улице. Через разбитое окно. Потом стали петь Волшаниновы, потом опять Высоцкий. Люди орали и бесновались, хлопали, плакали. Каждый, кто был там, запомнил это на всю жизнь»
