В соответствии с традицией философского романтизма, ночь - это время и условие познания: время духовной ясности и раскрепощения мысли. В ночи полнее и глубже постигаются тайны человеческие и тайны мироздания. Так это было в поэтическом представлении Юнга и Новалиса, в представлениях русских поэтов-любомудров и Тютчева. Любомудр Н. А. Мельгунов писал: "Для людей, живущих внутренней жизнью, свет дня так же тягостен, как и для птицы Минервиной, и они охотнее глядят на опускающееся солнце или на бледный свет луны, на эту божью лампаду ночи, которая осветит их духовный труд, работы ума их, вдохновенный плод их сердца. Они любят вечер и захождение солнца потому, что это вестники духовного дня". {Мельгунов Н. А. Путевые очерки. Московский наблюдатель, 1836, ч. 8, с. 23.}
"Русские ночи" - это не произвольное, а глубоко осмысленное и символическое название романа, посвященного нерешенным вопросам жизни и истории, романа, на страницах которого мы наблюдаем процесс борения идей, неутомимых и трудных поисков мысли.
Споры и сомнения вызывали у некоторых современников В. Одоевского не только название его философского романа, но и особенности его композиции. Внешне она носит фрагментарный характер, что и смущало критиков В. Одоевского. Но фрагментарность романа - тоже явление, в достаточной мере закономерное, и оно находится в полном согласии с романтической поэтикой.
Для немецких романтиков, воздействие которых на В. Одоевского не вызывает сомнений, фрагмент, отрывок - это истинно свободная форма и свободная мысль. "Фрагмент, - утверждал Ф. Шлегель, - это есть наиболее правдивый способ художественного выражения. Художник естественно фрагментарен". {См.: Верковский Н. Я. Эстетические позиции немецкого романтизма. - В кн.: Литературная теория немецкого романтизма, с. 40.}
В. Одоевский всегда проявлял влечение к фрагментарным формам в литературе. Его излюбленные жанры - обрывочные записи, афоризмы, "гномы". Тяготение к фрагментарному изложению сказалось и в "Русских ночах". Это тяготение было и естественным, и осознанным. Недаром в романе часто повторяется слово "отрывки": "После восьмилетней уединенной жизни, посвященной сухим цифрам и выкладкам, сочинитель сих отрывков..." и проч. (наст, изд., с. 44).
"Обрывочность" романа В. Одоевского не мешает ему быть цельным по внутренней своей структуре. Видимая фрагментарность произведения сочетается с глубоким, м_у_з_ы_к_а_л_ь_н_ы_м единством всех его частей. Музыкальным можно назвать самый принцип композиции романа. Разумеется, это не точное, не терминологическое определение, а метафора. Но метафора, которая способна прояснить суть дела.
Музыкальный принцип композиции предполагает не поступательное, а возвращающееся повествование. (Интересно, что "возвращающейся" речью иногда называют стихи - речь в основе музыкальную). Ход повествования определяется не логикой событийного сюжета, а больше всего законами внутренних ассоциаций, вариационным повторением и усилением мотивов-идей, столкновением противоположных мотивов в пределах одной темы (что на языке музыки называется "контрапунктом").
Подобный принцип и лежит в основе построения "Русских ночей". Идеи-мотивы возникают в романе, сталкиваются между собой, на время исчезают, заменяются другими, затем, по законам музыкальной логики, снова появляются в видоизмененной форме, в различных вариациях, в новых формальных и смысловых образованиях. Роман "Русские ночи" может показаться не цельным и обрывочным лишь с точки зрения рассудочной и догматической. С точки зрения поэтически-музыкальной он построен весь как бы на едином порыве - порыве одновременно эмоциональном и интеллектуальном.
Важную организующую роль играют в композиции романа диалоги друзей: Фауста, Виктора, Вечеслава и Ростислава. С диалогов начинается книга, ими же все заканчивается: эпилог целиком построен на диалогах. По собственному признанию В. Одоевского, в этом отчасти сказалось влияние Платона. Платон был любимым философом всех любомудров, а форма диалогов в духе Платона одной из излюбленных разновидностей их поэтико-философских композиций.
