Крис взъерошил густые темные волосы.
— Зато я ничего не забыл. Да и светское общество больше меня не интересует. Та жизнь закончилась, когда я влюбился в юную красотку и дрался на дуэли со своим лучшим другом, чтобы завоевать ее благосклонность. Никогда не забуду ее лицо, когда сказал, что убил Десмонда. Только тогда до меня дошло, что она просто играет человеческими жизнями, а я никогда не был ей нужен. И Десмонд тоже — нужны были только его деньги. Она нарочно поощряла меня, чтобы заставить его ревновать. Как же я был глуп и наивен! Теперь мне до конца дней не избавиться от чувства вины.
— Все мы делаем ошибки, Крис. Ты сам признал, что последние семь лет были очень прибыльными. Все хорошо, что хорошо кончается.
Крис встал с кресла и походкой человека, привыкшего ходить по качающейся палубе, подошел к окну.
— Как ты можешь назвать хорошим концом смерть Десмонда? Ведь ничего не изменилось и вина все так же лежит на мне. Я лишил родителей сына и наследника. Я чувствую себя законченным негодяем, но, видит Бог, я пытался забыть эту девушку.
— То-то и оно, — заметил Джастин. — Если припоминаешь, она была из обедневшей семьи и родители специально привезли ее в Лондон, чтобы найти жениха побогаче. Вряд ли они смогли бы себе позволить еще один сезон. После дуэли и скандала, последовавшего за ней, они были вынуждены вернуться обратно в поместье в Эссексе. Теперь ее родители уже умерли, а она больше не появлялась в свете. Тогда ей было лет семнадцать, и она, должно быть, уже замужем за каким-нибудь сельским увальнем. Прозябает в нищете с выводком детей… Впрочем, и поделом.
Крис повернулся к брату:
— Как бы то ни было, мне до конца жизни нести вину за смерть Десмонда.
Крис изо всех сил пытался забыть девушку, хоть это было и нелегко. В душе все равно остался очень неприятный осадок. Он каждый раз злился, когда вспоминал, каким глупым и доверчивым был семь лет назад. Девушка, которую он, как ему казалось, любил, была очень юной, но достаточно опытной, чтобы знать, как дразнить мужчин.
— Я просто хочу понять, Крис, почему ты так хочешь уехать в Вест-Индию. Что за странный порыв бросить страну, где родился? Пока ты был просто капитаном корабля, то, по крайней мере, регулярно появлялся в Англии.
Крис подошел к столу и оперся на него руками, наклонившись к брату:
— Я выиграл плантацию сахарного тростника в Кингстоне, на Ямайке. Ее бывший владелец, пират, который и сам когда-то выиграл ее в карты, просто не знал, что с ней делать, и поставил ее на кон. Я выиграл и стал гордым владельцем «Сансет Хилл», довольно большой плантации и винокуренного завода. Когда я побывал там, то сразу понял, что жизнь плантатора придется мне по вкусу. Да и сам остров очень хорош. Это почти рай земной. У меня достаточно денег, чтобы поставить новое оборудование на заводе и привести в порядок дом. И есть корабль, чтобы доставить все нужное на Ямайку. Честно говоря, для меня это настоящий вызов — сделать все самому, и я не могу дождаться, когда снова увижу золотые пляжи Ямайки. Так что вряд ли я буду скучать по английским зимам.
— Не нравится мне это, — проворчал Джастин. — Говорят, на Ямайке постоянно бунтуют рабы. Почем тебе знать, не случится ли такой бунт и на твоей плантации?
— Не случится. Я собираюсь освободить рабов и платить им за труд на плантации и на винокуренном заводе.
Джастин покачал головой:
— Опасное это дело — освобождать рабов. Другие плантаторы вряд ли будут в восторге, какими бы чистыми и благородными ни были твои намерения… Значит, я не могу убедить тебя изменить решение?
— Ценю твою заботу, Джастин, но я решил окончательно.
— А как же «Смелый»? Будет плавать под началом другого капитана?
— Да. Дирк Блэйн, мой первый помощник, станет новым капитаном «Смелого». Будет возить ром, сахар, табак, кофе… Я надеюсь, без дела стоять не будет.
Джастин вздохнул и развел руками:
— Вижу, тебя не переубедить. Все, что могу сказать, — приезжай почаще и береги себя. С этими бунтами рабов, землетрясениями и ураганами Ямайка может оказаться вовсе не тем земным раем, куда ты так рвешься.
