Вкус невинности - страница 2

Шрифт
Интервал

стр.

. Королева была ее крестной матерью. В годы революции[3] и империи[4] это не ценилось. После казни мужа графиня была выслана из страны и до самой Реставрации[5] жила в Вене, занималась преподаванием французского и расписывала шкатулки.

Во Францию она вернулась вместе с Бурбонами, и уж тут-то барон де Фронсак весьма ощутимо ей помог. Поначалу графиня де Монтрей и ее сын жили на вспомоществование, назначенное Людовиком XVIII, и положение их, конечно, было незавидным. Разбирая старые акты о продаже собственности графини в Бретани и ее отеля в Париже, барон обнаружил множество формальных нарушений. Затеяв тяжбу, он выиграл дело, и в 1815 году Антуанетте было возвращено почти все, что было отобрано. Она въехала в дом, принадлежащий ей по праву; а собственность, которую она получила, обещала давать триста тысяч франков годового дохода. Умело вложенные бароном, ее деньги удвоились. Потом подоспело распоряжение короля о возмещении аристократам понесенных убытков, и положение графини де Монтрей сделалось просто блестящим. Ее сын обладал полумиллионом годового дохода, она была на хорошем счету при дворе - словом, мало в каких случаях справедливость была восстановлена с таким размахом и щедростью.

Их положение пошатнулось, когда в июле 1830 года король Карл X лишился престола, но пошатнулось не материально, а вследствие того, что сама семья де Монтрей, известная своими роялистскими симпатиями, внушала опасения новому правительству. На короткий срок Эдуард де Монтрей даже попал в тюрьму. Но, поскольку ни он, ни его мать явно политикой не занимались, их оставили в покое. В 1833 году графиня вполне примирилась с тем, что на троне отныне Луи Филипп, и, оставив всякие политические сожаления, вела исключительно светский образ жизни.

Когда затих стук экипажа, увозившего баронессу де Ланфор, графиня еще некоторое время оставалась неподвижна, словно прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Было уже одиннадцать. Со вздохом она качнула головой и вернулась в гостиную.

Здесь цветы стояли повсюду: в фарфоровых китайских и японских вазах, греческих амфорах, на полу, - розовые гиацинты и маргаритки, белые нарциссы, красно-оранжевые лилии и, конечно же, сирень, которой так славился отель де Монтрей. Из-за стола, за которым гости недавно играли в пикет, поднялся навстречу графине массивный, высокий, дородный господин лет пятидесяти, с пышными, тронутыми сединой, бакенбардами, открытым широким лицом, внимательным задумчивым взглядом.

- Что случилось? Ты так грустна сегодня.

- Это было заметно?

- Нет. Пожалуй, нет. Но я же знаю тебя, и мне заметно.

Антуанетта остановилась у камина, глядя вниз. Казалось, будто она разглядывает узор на каминном экране, а на самом деле она все еще прислушивалась к тому, что было за окном.

- Жозеф, меня так беспокоит Эдуард.

- О, это мне известно. Он беспокоил тебя, когда ему было и два года, и пять, и десять, вполне естественно, что он тебя беспокоит сейчас, когда ему уже двадцать восемь.

- Мне не до шуток, Жозеф. Подумай: сегодня он обещал быть к обеду. Уже скоро полночь, а его нет, и я не знаю, появится ли он.

Барон де Фронсак, усаживаясь в кресло, насмешливо произнес:

- Дорогая Антуанетта, молодой человек в его возрасте может пользоваться полной свободой… Что за важность - не пришел к обеду! Разве в Париже мало мест, где Эдуард может задержаться? Театры, актрисы, кабаки - прости, что говорю тебе это, но ведь ты не святоша, ты и так все понимаешь.

- Он растрачивает себя, Жозеф. Он умен, однако тратит свою жизнь на какие-то глупости. У него есть способности, но он растрачивает их в этих беспрерывных кутежах. Подумай, Жозеф, это не прекращается с тех пор, как та женщина…

Страдание отразилось на ее лице. Барон сжал руку графини, словно стараясь помешать ей договорить:

- Дорогая, мы же условились не вспоминать об этом.

- Если мы будем молчать, от этого ничего не изменится. Я люблю Эдуарда, ты это знаешь, он для меня - все. А он не находит себя. Я так хотела бы…

- Что? Может быть, чтобы он женился?

- Да, - ответила графиня, наконец-то решаясь признаться в этом. - Да. Может быть. Но я опасаюсь даже намекнуть ему об этом.


стр.

Похожие книги