— Имя? — спросил глава города с неудовольствием, чуть не отплевываясь.
— Мишель де, — ответил человек низкого роста.
— Что такое «де»? Фамилия? — нахмурился глава города.
— Нет, господа, это означает, что я дворянин, как и тот господин, — сказал Мишель де, — но можете называть меня просто Мишель…
— Похоже, что сегодня играть собираются одни дворяне. — Лицо главы города вовсе сморщилось. — Национальность?
— Я потомок французского солдата! — провозгласил Мишель.
— Хорошо, хорошо! — огорчился глава города. — Короче, можете вы сыграть какую-нибудь словацкую народную песню?
— Я сыграю ту песню, что должен был сыграть тот господин, — сказал Мишель, и скрипка очутилась у него под подбородком в мгновение ока… И зазвучала протяжная и грустная мелодия песни «Эх, убили, убили…». Первые звуки заставили главу города улыбнуться, он стал подпевать, и скоро к нему присоединились многие в зале. Музыкальные критики слушали внимательно, с неподвижными лицами, только время от времени кто-нибудь из них что-то писал… Когда Мишель доиграл, в зале стало опять тихо…
— Ну, — встал один критик, — что думаете вы сами о своей интерпретации? — обратился он к Мишелю.
— Я, уважаемый пан? — удивился Мишель. — Мне кажется, что я играю не хуже других…
— Хуже, не хуже, — возразил критик, — вы скажите: вы хорошо играете? А?
— Хорошо? — еще больше удивился Мишель. — Почему же нет?..
— Ну, как же, — погрозил критик авторучкой, — а знаете ли вы вообще, что должно выражать каждое исполнение словацкой народной песни?.. Оптимизм, остроумие, юмор, задор, бодрость и темперамент, даже если это грустная песня.
— Возможно, вы правы, — заявил Мишель. — Ну что же, значит, я играл плохо…
— Вот видите, — улыбнулся критик, — как быстро вы меняете свое мнение…
— Тут ничего особенного нет, — сказал Мишель, — смена мнений шокирует только профессиональных философов, которые вынуждены оставаться дураками, исходя из своих школярских принципов, чтобы не лишиться куска хлеба… Честь имею…
— Подождите, подождите, — вскочил с места глава города. — Господа, — обратился он просительно к критикам, — музыкант, в самом деле, играл не так плохо… Не могли бы мы его…
Критики снова пошептались, полистали блокноты и принялись отчаянно между собой-спорить. Глава города смотрел то на одного, то на другого, то улыбался, то хмурился… Большим носовым платком он неустанно вытирал лоб. Наконец критики угомонились и самый старший из них согласно кивнул головой. Глава города довольно захохотал…
— Садитесь тут, позади жюри, — приказал он Мишелю, который в нерешительности стоял на краю сцены.
После слов главы города он быстро поблагодарил всех поклоном и мелкими шагами, почти на цыпочках, обошел жюри и устроился позади всех в кресле.
Глава города достал сигареты и предложил критикам. Все взяли и закурили разом, и глава города с ними. Он раза два затянулся, выпустил дым…
— Я попросил бы того, — начал он, — кто добивается места альтиста, приблизиться…
На этот раз ждать пришлось совсем недолго. Коротко остриженный мужчина с бородой, одетый в какую-то тунику, уже карабкался на сцену.
— Дворянин? — спросил строго глава города.
— Нет, — ответил мужчина басом.
— Это хорошо, — успокоился глава города. — Ваше имя?
— Эмпедокл…
— Эмпедокл? — всполошился глава города. — Уж не греческое ли это имя? — Он, казалось, очутился в затруднительном положении.
— Вы правы, — ответил Эмпедокл. — Но какое это имеет значение для интерпретации народных песен?
— Ну, знаете, — возмутился глава города, — мы обязаны считаться с общественным мнением…
— Это инертность мышления отдельных лиц, — оскорбленно произнес Эмпедокл.
Он был мне симпатичен, и, хотя я терпеть не могу вмешиваться в общественные дела, тут я не выдержал.
— Вы делаете глупость, — выкрикнул я, — если вы дискриминируете этого человека только из-за его греческого имени!..
— Однако, гражданин, — накинулся на меня глава города, — ведь, насколько мне известно, у вас нет никакого музыкального образования… И не стоит вам вмешиваться в то, в чем вы не разбираетесь… И наконец, никто тут не собирается никого дискриминировать…
