– Те не заметили меня, а эти совсем не знают меня. Я избегал их взглядов, которые искали меня. Но я не боюсь ничего. Я странствовал по Армении, Понту, Капподокии, видел Аравию, в которой ты рожден, видел Сирию, видел море Эгейское, острова Эллинские, Сицилию, Италию. Повсюду, где только есть земля, ступал я на землю, склонял голову под всеми небесами, и видишь – я не мертв, да, я не мертв! И теперь не надо мне ни сна, ни отдыха, когда мы плывем, замыслив воздвигнуть торжество Добра в лице славянина Управды, который сочетается едиными узами с эллинкой Евстахией, чтобы сокрушить преследование православия, гонимого мерзостным и нечестивым Константином V.
Раскинулось море, необозримо синевшее неясными призрачными волнами. Истома сковала его до самого горизонта, где земля рдела золотистыми тенями стен. Иногда скользили очертания судов: сначала обрисовывались вершины мачт, потом вздувшийся парус, потом нос, красная или зеленая полоса киля, грузная корма. Слышался треск снастей, неслись раздиравшие слух песни матросов. Издали незнакомые приветствовали Гараиви и Сепеоса. Рыбаки в пляшущих челнах держались у концов раскинутых сетей и кричали, чтобы к ним не подплывали. Перекатывались шумы, доносившиеся из города, перелетавшие через стены, проникавшие в разрезы ворот. А в городе кишел народ, и растекался людской поток по семи его холмам, покрытым дворцами, монастырями, храмами, садами и домами.
– О, Город! Город! Город! Мы предадим тебя Добру, чтобы воздвиглось поклонение иконам, восславление Иисуса и восторжествовало племя славянское, сочетавшись с племенем эллинским!
Так воскликнул пылко спафарий и замолчал, сдерживая слишком жаркое пламя своих чувств. Лицо его задвигалось, закрыв глаза, крутил он усы, вытягивал, покусывал их, пока говорил Гараиви, который тоже, как Сепеос, отдался потоку собственных дум.
– О, да, мы свергнем надменного Самодержца и вручим силу его и могущество Управде, который будет Базилевсом. И племя его мы соединим с племенем эллинским, и воздвигнет оно на земле поклонение иконам, которое стремится разрушить Империя. Добро одолеет Зло, как хочет этого Гибреас. И ради укрепления власти Управды будешь ты Великим Кравчим, Солибас – Великим Логофетом, а я – Великим Друнгарием. А Виглиница! О, Виглиница…
Естественно, что Гараиви заговорил о сестре Управды. Он не знал, каким саном возвеличить ее. Она не могла стать Августой, она сестра Базилевса. Удел ее – быть лишь супругой Сановника. И он подумал, что это унизит ее. Но пока он подыскивал ей степень, которая вознесла бы ее над человечеством, Сепеос, стряхнув мечты, сказал весело и задорно:
– Хе! Виглиница будет супругой Великого Кравчего Сепеоса, и это не унизит ее! Во мне благородная кровь, и мы знаем людей ниже Сепеоса по крови, которые были, однако, Базилевсами!
Черная борода Гараиви затряслась, и к превеликому удовольствию Сепеоса, он ответил:
– Если только не сделается она супругой Великого Друнгария Гараиви, кровь которого не уступит крови Великого Кравчего Сепеоса!
Они засмеялись, полные взаимного доверия и не вмешивали больше особы Виглиницы в излюбленную беседу, которая скоро поглотила их. Перебирая причины, побудившие их отправиться в эту часть города, они заговорили о Гибреасе, вспомнили неизменное учение Гибреаса, сочетающее Зеленых с народом, который был всегда во вражде со знатными, пользующимися помощью Голубых, воздвигающими ложных властителей и порождающими ереси. О да! Благодаря Солибасу, с давних уже пор убеждающему Зеленых, они на стороне Управды. Но не все. Многие из них преданы пяти братьям, ослепленным когда-то тираном Филиппиком, и домогаются во главе с подкупленными вождями возвести одного из них на престол Базилевса. Пять братьев эти – потомки Базилевса Феодосия, но в Управде течет кровь Юстиниана. В братьях – кровь эллинская, а в нем – славянская. А разве не говорил многократно Гибреас, что эти именно племена должны властвовать над Византией, но не племя исаврийское, не племя Константина V, мерзостного и нечестивого Базилевса, наследника отца своего Льва Исаврийского. Разве не должна покориться славянам и эллинам, народам европейским, Империя Востока, омытая морями Черным, Пропонтидой и Эгейским, и разве пристало Империи быть под властью народа исаврийского, – народа полусемитического, полутуранского, – племени холодного, жестокого, неспособного к возвышенной мысли, враждебного искусству и православию. Племени, проявившего себя дружественным Злу, порождением Смерти и Бездны, отвергающего продолжение жизни через сотворение икон, поклонение которым стремится оно ниспровергнуть.
