Быть некромагом всегда больно. Телу или душе. И чем твёрже Макс это усвоит, тем лучше.
В конце концов, Броне тоже хотелось унять боль. Внутреннюю. Она чувствовала себя отвратительно из-за произошедшего в маленькой однокомнатной квартирке. Мерзко и противно. Хотелось попросту забыть обо всех подробностях ритуала. И ведь некромагичке был доступен инструмент, способный избавить её от мук совести. Достаточно просто вложить неугодные воспоминания в заклинание, и они уйдут. А вместе с ними исчезнут и причины испытывать раскаяние.
Но какой тогда смысл в самом понятии совести, если от неё станет возможно отмахнуться? Да и невозможно стать сильней, если о муках просто забыть. Ты откажешь себе в развитии, в адаптации. Не будешь готов ни к новым испытаниям, ни к повторению старых.
Поэтому магическое сословие, несмотря на социальные лифты с набором учеников, всё ещё остаётся элитой. Именно поэтому, несмотря на количество власти у некромагов, как по праву силы, так и по закону, их ряды так медленно и неохотно пополняются. Потому что даже самый ощипанный, тупой и трусливый некромаг имеет ряд моральных качеств, возвышающих его над серой массой. Потому что он готов к испытаниям.
И это хуже всего. Ведь моральные качества, необходимые для того магического сословия — это не доброта, самопожертвование и альтруизм, а целеустремлённость, сила воли и выносливость. Среди некромагов во власти слишком много озлобившихся. Комбинация из общественного попустительства, фактической силы и лопат навоза, которые приходится съесть для достижения цели, очень часто ведёт к предсказуемому результату.
Но как Броня сможет кого-то упрекать в том, что он замарал свой моральный облик по пути к силе, если сама испачкается лёгкой победой над совестью?
— А ну, стой!!!
Кто-то схватил некромагичку сзади за воротник и рванул на себя. Она набрала воздуха в грудь, чтобы громко возмутиться, но осеклась.
Прямо перед её носом с громким и противным “би-и-и-и-ип” пролетела машина. И у этого авто были все права омерзительно гудеть клаксоном: алая ладонь сигнала светофора достаточно красноречиво говорила, что дорога принадлежит механическим животным с круглыми ногами, а не хрупким человечкам.
И вот, когда опасность миновала, тот же бойкий девичий голос, которому хватило наглости окликнуть некромагичку, изрёк крайне странную и неожиданную фразу:
— О? Ха! Ха-ха-ха! Да это же ты!
Броня сделала шаг назад, обратно на тротуар и окинула взглядом свою спасительницу.
Да, это была девушка. Заметно ниже Брони. Русоволосая. На одежде не было ни единого признака принадлежности к какой-либо из магических сообщностей. У незнакомки, в целом, не было ни единого колдовского атрибута: ни кошеля с прахом, ни державы, ни кобуры для магических палочек, ни корсиканского браслета.
Ничего.
— Прошу прощения, — подняла бровь некромагичка. — Я вас знаю?
— Нет… — собеседница покраснела и прикрыла рот ладошкой. — Конечно же, нет. Это так забавно. Мы, конечно, номерами телефонов не обменялись, но я не думала, что за каких-то жалких две недели ты забудешь даже, как я выгляжу.
— Кажется, вы меня с кем-то путаете, слечна.
У Брони не было никаких встреч две недели назад. Убедившись, что светофор сменил алую ладонь на синий большой палец, смотрящий влево, девушка вновь ступила на переход.
— У меня есть важные дела. Прошу меня простить.
— Теперь точно не путаю, — незнакомка поспешила следом. — Это была ты. Повадки один в один. Ну да ладно… ты какая-то дико задумчивая. Какие-то проблемы?
— Вам никогда не говорили, что связываться с некромагами опасно? — спросила Броня в ответ, совсем не глядя в сторону преследовательницы. — Поэтому прошу, если вам не трудно, потеряйтесь немедля в ужасе.
Однако, предупреждение имело прямо противоположный эффект.
— Хи-хик! Бу-у-у-ука. Сколько не пыжься и не тужься, не выйдет из тебя страшной-страшной некромагички. М-м-м-м… — незнакомка обогнала “нестрашную некромагичку” и продолжила путь спиной вперёд, задумчиво изучая свою жертву.
А та была вынуждена смотреть в лицо сией наглой особе.
И было это лицо… “уродливо-красивым”. Это такой тип внешности, когда, формально, красоты быть не может вовсе. Нос острый, лоб, скрытый длинной чёлкой, очевидно, низковат. Незнакомка отчаянно напоминала бы крысу, если бы не подбородок, который своей остротой пытался поспорить с носом. Васильковые глаза раскосы… нет, остры! Именно так. Словно бы вся внешность определялась словом “острый”. И глаза раскосы именно потому, что это делает их уголки более острыми по форме. И открытые коленки остры, и ключицы выделялись. Пальцы длинные, тонкие, музыкальные: самый острый из всех возможных типов пальцев. И даже уголки губ, однозначно, то и дело обретали форму лезвия. Да что там “уголки губ”? Серёжки в форме звёздочек! Девица явно понимала всю суть своей “острой” внешности и пыталась подчеркнуть её всеми силами.
