Давным-давно в далекой стране жил герцог Бургундский, владевший имениями и расположенными высоко в горах замками. Если не ошибаюсь, это была область Германии, недалеко от Рейна. Часто этого господина теснили враги, но он всегда с победой возвращался в свой замок. Уже в те времена люди страдали от того несчастья, которое мучает нас и в новейшее время: у герцога были долги, потому что война полностью опустошила его казну. Приходя в свою сокровищницу, он видел только голые стены, а когда открывал сундуки и шкафы и заглядывал в них, в ответ ему смотрело одно безутешное Ничто. Чтобы развлечься, он поскакал однажды со своим верным оруженосцем в прекрасный густой лес. В народе уже несколько столетий ходила легенда, что где-то в лесу (но ни один человек не может определить места) спрятаны и заколдованы злым волшебником несметные богатства: золото, камни и драгоценные украшения, — и никакой волшебный жезл, никакой заклинатель или колдун не сможет обнаружить этот тайник. По обыкновению всех бедных и нуждающихся, добрый герцог любил в пути беседовать со своим оруженосцем о заколдованном кладе, утешая себя мечтой о недоступных ему алмазах и рубинах. Углубившись далеко в лес, уставший от скачки и болтовни, господин сошел с коня и привязал его к дереву.
— Мы заблудились, а здесь так спокойно и тихо, — сказал герцог, — охраняй мой сон, верный Готтфрид, ибо сладкая истома затуманивает мозг и закрывает мои усталые глаза.
Так они и поступили: герцог заснул, а слуга следил, чтобы ни одно животное или червь не приблизился к его почтенному господину и не причинил ему вреда. Его грудь спокойно поднималась и опускалась; он улыбался: сновидение, по-видимому, было приятным. Вдруг дыхание остановилось, лицо напряглось, и в одно мгновение крохотная серая мышка выпрыгнула из полуоткрытого рта. Теперь герцог лежал, как мертвый, бездыханный и недвижимый. А маленькая мышка в траве с любопытством огляделась сверкающими глазками, затем проскользнула между цветов в лес, но не так далеко от герцога, лежавшего неподвижно, как застывший труп. Испуг и удивление оруженосца сменились любопытством: что будет дальше с этим чудом, и он осторожно последовал за зверьком, не теряя при этом из поля зрения своего мнимо мертвого господина. Вскоре мышке пришлось остановиться — путь преградил ручей, такой узкий и маленький, что любое дитя могло легко перешагнуть его. Ручей струился так тихо по лугу под зелеными кустами, что вначале никто его не заметал. Мышь застыла в недоумении перед неожиданным препятствием — ручей казался ей рекой шире нашего Тибра. И поскольку ей немедля нужно было перебраться на ту сторону, она заметалась испуганно то вправо, то влево по берегу в надежде найти сухое или хотя бы более узкое место, которое она сможет перепрыгнуть. Добродушный оруженосец смотрел не без участия на испуганное маленькое существо. Он огляделся, но не нашел сухой ветки, тогда он вытащил из ножен охотничий нож с серебряной рукоятью и положил блестящее оружие, словно мост, через ручей. Мышка казалась сначала удивленной; она осторожно и нерешительно сделала несколько шагов по гладкой, зеркальной стали, а потом перебежала на ту сторону и вскоре затерялась в ближайшей траве, прыгнув в небольшое отверстие в зеленой, поросшей мхом скале. Герцог по-прежнему лежал без движения позади оруженосца. Тому стало страшно за исход, и страх одолевал его все больше, чем дольше зверек отсутствовал. А что если князь так и не придет в себя? Поверят ли великие вассалы и наследник трона в эту историю с мышью? Прошло, наверно, больше четверти часа; он собрался уже вложить кинжал в ножны, встряхнуть своего господина, и если тот не подаст признаков жизни — остается только вскочить в седло и пустить коня, куда глаза глядят, чтобы его не сочли убийцей, подкупленным врагами. Глядь, маленькое существо с еще более блестящими глазками выпрыгивает из кустов, оглядывается, семенит к ручью, снова пробует крошечной ножкой крепость стальной переправы и осторожно пробирается до рукояти. Готтфрид забирает свое оружие, а мышка бежит к герцогу. Слуга раздумывает: может быть, ему все-таки схватить и удержать ее — не очень-то прилично, когда зверюшка разгуливает по лицу его герцога и даже собирается заползти к нему в рот. Но прежде чем он смог принять решение, та действительно уже проскользнула внутрь между губами князя. Как только это произошло, лицо господина снова осветилось улыбкой, грудь задышала, и через некоторое время он потянулся, огляделся, приходя в себя, и покачал головой, как будто хотел стряхнуть с себя остатки дремоты. Улыбаясь, он посмотрел на оруженосца и сказал ему:
