Я решила, что это какой-нибудь маньяк, и продолжала читать вслух отрывок из своего романа. Через несколько минут маньяк зашел в магазин и до конца встречи торчал за спинами слушателей, что меня весьма раздражало. Лишь после того, как я ответила на все обычные вопросы читателей, он — толстый, лысеющий, подозрительный на вид — заговорил со мной.
— Это по правде ты? — спросил он. К нему вернулся его природный гнусавый эссекский говор.
Это по правде была я, но был ли это по правде он? Кажется, да.
Мы договорились выпить кофе на следующий день в маленьком кафе на Перт-роуд. Боб теперь преподавал «современную политику и экономику» в гимназии Моргана. Двое детей, разведен, только что завел новую подругу (последние слова прозвучали смущенно). Средних лет, средне-счастлив, сутулится. «Что еще сказать? — Боб пожал плечами. — Многовато пью, многовато курю, стараюсь поменьше думать». Он засмеялся.
Мы поболтали про Кевина — ибо Кевин Райли сейчас, разумеется, второй по известности британский автор фэнтези. Его последняя книга «Заговор балниддрийцев» — самая новая в (по-видимому, бесконечном) цикле «Хроники Эдраконии» — занимала первое место в списке бестселлеров в мягкой обложке.
Я рассказала Бобу, как, роясь в книгах в букинистической лавке в Суффолке, обнаружила давно вышедшую и давно распроданную книгу под названием «Вторжение с Тара-Зантии». Она в самом деле повествовала о пришельцах из космоса, использующих в качестве денег домашних кошек и собак. Но автором ее был не Безымянный Юноша: книгу написал некто по имени Колин Харди. Так что одна загадка разъяснилась.
Еще мы поговорили о Дженис Рэнд, которая, не доучившись в университете, стала медсестрой со специализацией в геронтологии. Через три года ее обвинили в том, что она убивает своих подопечных (ее адвокат заявил, что она «отправляла их к Богу, на небеса», так что ее упекли в психиатрическую больницу особого режима). Именно Чик упорно выслеживал Дженис с тех самых пор по просьбе родственников бедной тети Сенги и наконец умудрился заснять на пленку кадры, послужившие окончательной уликой.
Я навестила Фердинанда в тюрьме раз или два, но он оказался довольно плоским персонажем, и скоро я в нем разочаровалась. Несколько лет назад он исчез. Мейзи, которая теперь преподает математику в Кембридже, полагает, что его убили из-за каких-нибудь околонаркотических разборок.
Что до желтого пса, то я понятия не имею, куда он делся. Но мне хочется думать, что он продолжает жить — хотя бы в книге[79].
Это всё.
Бобу нужно было идти — он договорился с Робином, ныне социальным работником, выпить в баре «Мост через Тей». Он пригласил и меня, но я отказалась.
Я думала о том, что, может быть, жизнь Боба обернулась бы совсем по-другому, не укради я у него смысл жизни.
Боб обнаружил смысл жизни как-то серым пасмурным днем, незадолго до того момента, с которого я начала свой рассказ. Озарение пришло к Бобу, когда он лежал на шершавом от грязи ковре, отрабатывая на Шуге смертоносный вулканский захват. Шуг мужественно терпел, набивая косяк на обложке принадлежащего Бобу альбома «Electric Ladyland»[80]. В телевизоре, который никто не смотрел, бомбили какую-то страну, о которой мы больше ничего не знали.
Боб переключил канал.
— «Доктор Кто», — объяснил он Шугу. — Второй эпизод «Проклятия Пеладона». Там действуют ледяные воины, они на этом инопланетном сборище…
Я на минуту вышла из комнаты, а когда вернулась, они бились в какой-то метафизической истерике, трепыхаясь на ковре, как свежепойманные рыбы.
— Ух ты, — твердил Боб, — смысл жизни… это типа круто!
— Счаст-Лифф ли ты, — подхватил Шуг и широко развел руками, смахнув при этом жестянку с табаком, так что она улетела на другой конец комнаты.
К сожалению, Боб и Шуг настолько упоролись, что не смогли объяснить, в чем состоит их великое открытие. Боб отвлекся на кастрюльку, стоящую посреди ковра. В ней были остатки спагетти в томатном соусе, которые пропитанному кислотой мозгу Боба показались клубком змей. А когда глюки у него прошли и он перестал орать, они с Шугом начисто забыли открытую ими великую непостижимую тайну.
