Вот он миг нашей долгожданной встречи! В золотых лучах рассвета встретились два одиночества — я и КАМАЗ. Правду говорят, что два идиота на дороге — это 100 % дтп. Нет — нет, что вы, как раз в этом конкретном случае виноват был совсем не я. Впереди идущая легковушка решила, что в такой хороший день надо бы свернуть направо, одновременно с уже сворачивающей направо маршруткой, заняв и полосу поворота, и полосу движения по центру. Пропускавший их камаз, видимо обиделся такому неспортивному поведению или же самому факту того, что он вообще кого то пропускает и бодро дав газу, попер вперед… как в той рекламе «и тут он попер на меня». С утра в душе было неспокойно и поэтому, что‑то такое, воспринялось довольно таки как ожидаемый факт, что позволило не занервничать и бодро разминутся с ним. С ним… но не с кюветом, в который я с лыбой во все 32 зуба, от осознания того, что увернулся от КАМАЗа, полетел. В нашей стране у студентов есть примета не стричь ногти перед экзаменом — на удачу. Видимо у властей есть примета не ремонтировать дороги… на удачу, а чтобы удача была полной, то такие вещи как ограждения вообще ни вжисть трогать низзя. Поэтому, я с точностью ворошиловского стрелка, попав в дырку, меж отбойников, полетел вниз на набережную. Купание было освежающим, если не считать факта, что в момент приводнения я пролетел голова — рука — нога — туловищем по куче камней и щебня, застилавшими весь спуск и берег. Выбравшись на берег, чистый и покупанный, я со спокойной душой отрубился. Проснулся в больнице, как рассказал доктор, с кучей переломов и таким количество раздробленных костей, что если бы у врача не было дочки, с которой он дома таки поднаторел в собрании пазлов, то «ту мозаику монастырской розы, на которую ты рассыпался, я б и за неделю не собрал». Месяц в гипсу прошел своеобразно. Глубоко проникся уважением к латникам средневековья всю жизнь носившим доспехи.
Ну вот настал день выписки и доктор озвучил весь список моих успехов, в который входили начавшие срастаться ткани и правильно зафиксированные кости. В общем все так себе позитивненько, с одним лишь НО, а именно, никаких тяжелых нагрузок в течении 2х лет и минимум 5 часов в день в инвалидной коляске или сидячем положении, дабы не нагружать ноги и позвоночник. Увидев мое радостное и пышущее энтузиазмом лицо, от которого в палате уже цветы повяли и начали дымится их трупики, врач пожевав губы предложил еще один вариант. Если в двух словах — участие в проекте вирт реабилитации больных. От меня — пол дня и ночь в специальной реабилитационной вирт камере, от врачей — в течении 2х лет обеспечение меня любимого больничным пособием и сама камера при удачном завершении проекта. Загружаемый контент камеры не имел значения. Обговорив проблему с начальником получил двухлетний одобрямс (да он у меня такой хороший, все же ненамного старше меня сам) и я дал добро на установку в доме сего агрегата, главное врачей и видеть то не надо, в общем. Данные пересылались по вирту и максимум, чего они могли прийти, была настройка камеры.
Дом, милый дом. Камера вирта установлена, закачана топ игра, по мнению всех моих знакомых и вот я в размышлениях о единственном параметре игры, задаваемом при входе — нике. И все бы ничего, но вот бэк вокал из кухни начинал нервировать:
— Мяяяяя — яяяяя — мяяя МЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯЯ!!!!!!!
Привычная истерика в исполнении кошки была до боли знакома, но сегодня я намерен стоять до последнего:
— Никакого свеженького, животное, пока ты не скушаешь то что у тебя в миске вкусного не получишь!!!!
*прошло 2 минуты*
— Ах ты моя маленькая ну на на вкусненькое только хватит верещать а то не кошечка а какой то верескунис — вульгарис _ Ну оправданием мне служит лишь то, что всегда любил природу, животных и особенно не переносил женские слезы. И хоть этот вереск слабо тянет на слезы, но вереск стоял такой, что нервные клетки клало не то что штабелями, а целыми полками. О ник придумал, хех ну пусть будет Вереск… типо травка такая, ага, люблю природу знаете ли.
Темнота камеры вирта сменилась мириадой радужных снежинок. Придя в себя, я огляделся. Пейзажа как такового не было, точнее эти пейзажи постепенно мягко менялись. Лес перетекал в равнины, они в пустыни, а те в моря. Вокруг становилось немного жарко, потом прохладно, сухо или влажно.
