Пять дней мать с бабушкой везли Аллочку на носилках в Крым. Поселились в детском санатории над царским дворцом, где был санаторий для колхозников. Через три года девочка выздоровела, но они остались, так как ее мать получила работу учительницы русского в санатории, а врачи говорили, что Алла может жить только в этом климате.
В 1941 года, перед вступлением немцев в Ялту, русские эвакуировали детские санатории. В панике впихивали ребят на пароход «Армения», но для тридцати детей из санатория Аллы не хватило места.
— В отчаянии мы смотрели с Ливадии, как «Армения» выходит из порта — рассказывает Алла Александровна. — Была в ста метрах от волнореза, когда налетели самолеты. Сбросили бомбы, судно получило пробоины и через несколько минут пошло ко дну. Только несколько взрослых доплыло до берега. Мы смотрели на это с горы как в театре. Снова я выжила как бы чудом.
— А то третье чудо?
— Как после учебы давали нам распределение. Я кончила русскую филологию, и всех моих ровесников направляли в Сибирь. В Норильске я не прожила бы даже года, но в комиссии нашелся знакомый моей матери и он направил меня на работу в мой санатории в Ливадии. Еще 20 лет я жила и работала при царском дворце.
Летом 1974 года Брежнев должен был встречаться в Ялте с Никсоном. Русские боялись, что американский президент захочет посмотреть место, где в 1945 года состоялась конференция Большой Тройки. За месяц выперли из дворца колхозников, сделали ремонт и копии мебели того времени, а потом дали работу сотрудникам. Алла Александровна пошла туда. Никсон и Брежнев не удостоили дворца Романовых своим вниманием, но музей остался.
— В каждом зале сидела женщина, смотрительница, и ябедничала на экскурсоводов, о том, что они говорят. Нам можно было говорить только о конференции. Когда–то я получила выговор, так как забылась и сказала, что это комната царевича Алексея.
— А чего надо было говорить.
— Что это изба–читальня по идеологическим занятиям.
Алла Александровна ушла из дворца во времена перестройки. После 30 лет ожидания квартиры услышала, что получит ее, но будет вынуждена перейти на работу в школу в центре Ялты. Писала заявление об увольнении из дворца и плакала.
— Я не получила квартиры. В школу тоже меня не приняли, а в дворце не нуждались в экскурсоводах–пенсионерах. Я осталась без работы.
Алла Александровна была заядлой комсомолкой. Распирала ее гордость, что вступила в организацию на 30-летие советской власти.
— Тогда моя бабушка Наталья перестала со мной разговаривать — говорит дама с собачкой. — Сказала, что коммунисты застрелили больного мальчика, которого отец держал на руках.
Бабушка Наталья не называла Ленина иначе как «рыжая собака». Прожила больше ста лет, а последние провела в постели, без перерыва слушая радио. Каждую неудачу советской власти: неурожай, пожар, катастрофу железнодорожную, и даже ураганы и смерть Гагарина, награждала громогласными аплодисментами.
Обожала смотреть по телевизору фильм «Ленин в октябре». Смотрела его десятки раз. В финальной сцене красноармейцы мчатся через площадь к Дворцу Зимнему, вскакивают на изгородь… а бабушка выдергивает из розетки штепсель от телевизора. «Не добежите», — говорила.
Коммунизм выветрился Алле Александровне из головы на учебе, где связалась со своим будущим мужем, который не был заражен марксизмом.
— Бабушка умерла в 1989 году.
— Дождалась падения коммунизма в Польше? — я спрашиваю.
— Нет. Об этом я больше всего жалею. Умерла в январе… О! Какое лицо! Посмотрите, Яцек, на того. Он тоже наш.
Он? Та харя, черная от солнца, с серьгой, в темных очках и черном платке? Губы, жженные марихуаной, вечно обкуренный или пьяный. А как воняет… Ежедневно я вижу его на Набережной, как играет на гитаре панковские мотивы, чтобы заработать на бормотуху или аптечный спирт салициловый, который смешивает пополам с водой. Называют это русской гадиной.
Я попрощался с Аллой Александровной и пошел за гитаристом.
