Солима грустно улыбнулась:
– Я рада видеть тебя, Эб. Тебе идет борода — выглядишь не таким негодником. А вообще-то все обстоит не совсем так, как ты думаешь. Здесь, в долине, дела обстоят так, что вряд ли я и дальше смогу заниматься волшебством.
– Мы встретили Торка, мама, — сказала Нори.
– А, значит, познакомились с принцем. — Солима достала из рукава трубку и выколотила ее о длинный деревянный стол, что стоял посредине комнаты. — Ну и как, он был гостеприимен?
– Он пытался арестовать нас! — ответила Нори.
– Это и есть гостеприимство в понимании Торка. — Солима щелкнула пальцами, и из трубки пошел дымок. Она взяла в рот чубук и втянула дым. — Ты рассказала им, дочка, что тут у нас творится?
– Не успела. Я боялась, что Торк снова появится.
– Правильно. Позвольте, я расскажу вам о владельце здешних земель, о нашем сеньоре.
– Солима, — Эбенезум шагнул к ней, — позволь, я расскажу тебе о твоих глазах!
– Эбенезум! Прошло столько лет! — Она сверкнула на него такими же, как у дочери, зелеными глазами. — И вообще, не перебивай меня! А принц Торк заслуживает серьезного разговора.
Учитель вздохнул и пожал плечами:
– Да уж… Это тот волшебник, которого мы встретили?
– Во всяком случае, он воображает себя волшебником. Он ни разу в жизни не смог как следует произнести заклинания, но ужасно завидует тем, кто умеет колдовать правильно. Поэтому он взял да и запретил всякое колдовство в долине, кроме своего собственного.
– У него все получается наоборот! — заметила Нори. — Его злые заклинания оборачиваются добром, а добрые — злом!
– К счастью для нас, — продолжала Солима, — Торк по натуре таков, что ему редко приходит в голову наколдовать что-нибудь доброе. Однако ему все же удалось расплодить здесь множество монстров из Голоадии. Взять хотя бы великана с довольно паршивым характером.
Эбенезум погладил бороду:
– Похоже, все и вправду очень серьезно. Однако, если он такой бездарный, почему вы не можете парой заклинаний послать его куда-нибудь подальше?
Солима вздохнула:
– Спохватись мы вовремя, это было бы совсем просто. Но мы держали Торка за клоуна, пока в один прекрасный день он не явился к нам в дом с оравой демонов и не увел в плен двух моих сестер.
– Итак, вы под колпаком у неумелого волшебника… — Учитель наморщил лоб и задумался. — А нельзя ли как-нибудь разделаться с его приспешниками из Голоадии?
– Вряд ли. Мне, во всяком случае, ничего не приходит в голову. Ты знаешь, Эбенезум, как издавна колдовали у нас в роду: это был коллективный процесс, в нем участвовали все женщины семьи. Теперь, когда с нами нет двух моих сестер, наша сила значительно уменьшилась. Конечно, остаются Нори и бабушка, но…
– Бабушка? — В вопросе Эбенезума слышались нотки ужаса. — Значит, она жива?
Солима кивнула:
– Она живет на чердаке.
– Как ты думаешь, она меня помнит?
– Бабушка ничего не забывает.
– Хорошо бы нам с учеником немного отдохнуть. Нет ли у вас какого-нибудь амбара или иной постройки вне дома?
– Не волнуйся. Она редко спускается вниз. — Солима снова выколотила трубку о стол. — К тому же мы еще не рассказали тебе о самом неприятном…
Лестница, ведущая на чердак, подозрительно заскрипела.
– Может, выйдем прогуляться? Тогда все и расскажешь. Знаешь, хочется поразмяться.
– Чепуха! Слушай. Всякий раз, как у Торка не срабатывает очередное заклинание, он расстраивается. И каждое новое расстройство заставляет его браться за еще более сложное заклинание, чтобы самоутвердиться. И эта тревожная закономерность привела к тому, что как раз сегодня ночью Торк попробует осуществить Великий Форкснагель Фисби.
Кровь отхлынула от лица Эбенезума.
– Форкснагель? Но если у него получится…
– Вот именно! Тогда, вероятно, наша долина станет еще одной провинцией Голоадии. И кто знает! Возможно, остальной мир тоже.
Все надолго замолчали. Потом Нори сказала:
– Мама, волшебник прав. Мы должны дать им обоим отдохнуть. А потом, когда начнется Форкснагель, Эбенезум и его ученик смогут присоединиться к нам. Нас уже будет пятеро. Это все-таки сила!
Солима попыхтела трубкой, потом кивнула. Когда Нори, отведя нас в крошечный сарайчик за домом, ушла, волшебник сказал:
