И тем не менее доложить об успехах майор Реутов не мог — не было их, этих успехов. Может, Семенов что-то выяснит о парне с ноутбуком да эксперты разберутся с формулами, которые скопировал Горчинский? Потому что сам Олег ничего им сейчас не скажет, он отчаянно борется за жизнь, а большего и ждать не приходится. Реутов покачал головой, вспоминая, каким он увидел Олега в тот день, когда все случилось, и в сотый раз порадовался, что тесть увез беременную Соню из города.
— Разрешите?
Реутов заглянул в кабинет полковника, Бережной, стоя к нему вполоборота, махнул рукой — заходи, мол, к чему церемонии. Он заваривал чай, и Реутов почувствовал, что чаю ему очень хочется, он устал, и расстроен, и раздражен.
— Достань-ка из холодильника коробку с бутербродами, Денис Петрович. — Бережной закончил с чаем и поставил на стол банку с джемом и сахарницу. — Сейчас еще Виталий придет, попьем чайку и поговорим о делах. Докладывай, что у тебя.
Это не было похоже на обычное совещание, но было именно оно. Реутов достал коробку с бутербродами, выложил их на большую тарелку, а сам рассказывал полковнику о том, что ему удалось узнать и что докладывать ему пока нечего. Не было уже ни злости, ни раздражения, а появилось ощущение, что носился он весь день по разным надобностям не совсем впустую — потому что в результате его неудач отработанные версии больше не будут путаться под ногами, а добытые факты и улики можно пристроить к делу, главное — понять, как.
— Ну, что ж, отрицательный результат — тоже результат. Тем более что формулы, которые ты отдал экспертам, могут оказаться полезной ниточкой. — Бережной положил себе на тарелку бутерброд и вздохнул. — Вот только смертей многовато в деле. Особенно детей жаль, они-то, бедолаги, ни в чем не виноваты. А мы…
Дверь открылась, и вошел Семенов. Реутов заметил, что опер заметно осунулся и выглядит больным.
— Разрешите…
Бережной кивнул на свободный стул и налил Семенову чаю. От него не укрылась ни бледность коллеги, ни сухой блеск в его глазах. Когда Семенов принялся жадно пить чай, Бережной, переглянувшись с Реутовым, вышел из-за стола и скрылся в маленькой комнате, служившей ему для отдыха.
— Ты что, Виталь?
— Да что-то мне паршиво, Дэн. — Семенов протянул ему опустевшую чашку. — Плесни-ка еще… Вот спасибо. Нет, есть не буду, не хочется совсем.
Полковник через минуту уже присоединился к ним, и они снова переглянулись с Реутовым.
— Докладывай, капитан. — Бережной бросил в чашку Семенова дольку лимона. — Да пей чай-то, тебе сейчас много пить надо.
— Спасибо, Андрей Михайлович. — Семенов зябко поежился. — Что-то замерз я, это да. По вашему приказанию я съездил в лабораторию кафедры микробиологии. В нашем медицинском институте, оказывается, огромные лаборатории, и там такое в загашниках есть, что атомную бомбу, наверное, можно собрать! Так вот, данного штамма вируса у них нет — тут они категорически заявляют. Я скопировал все записи, которые мне позволили скопировать, не имея ордера. На флешку перебросил. Все вещества, что у них в наличии, а также журналы с записями, кто и сколько расходовал, а главное — зачем. Также я показал им результаты нашей экспертизы по психотропному веществу, обнаруженному в водке, которую пили жильцы того дома, такого вещества у них тоже нет. Но профессор Головин сказал, что его и вовсе в природе не существует, надо отдельно синтезировать, и синтезировать его они теоретически могут. Сейчас проверяют расходники, чтобы выяснить, не у них ли синтезировали. Кстати, оборудование лаборатории позволяет это сделать, но составляющих у них нет… Вернее, они есть, но не все. Вот тут все записано, под протокол.
— Значит, вирус вышел не из их лаборатории. — Бережной нахмурился. — Боюсь, ребята, как бы у нас это дело не забрала совсем другая служба, ведь тут не просто массовое убийство, а биологическим оружием попахивает.
Он листал записи Семенова, молча кивая время от времени, словно факты подтверждали какие-то его догадки. Реутов успел прикончить пару вкуснейших бутербродов, когда дверь кабинета открылась, вошел профессор Озарянский, а следом за ним втиснулись двое дюжих молодцев.
