— Ах, дитя мое, почему ты так ужасно бранишься? — спросила любящая маменька.
— В чем дело? — осведомилась госпожа де Бернштейн, задремавшая было после обычной толики пунша и пива.
— Прочтите-ка, ваше преподобие! — сказал мистер Уильям и швырнул газету капеллану с таким свирепым видом, что посрамил бы любого турка.
— В пух и прах, черт побери! — возопил капеллан, бросая газету.
— Вам повезло, кузен Гарри, — сказал милорд и, взяв ее, прочел вслух: "Скачки в Хантингдоне выиграл Ясон, обойдя Бриллианта, Пифона и Рыжего. Ставки были: пять к четырем на Бриллианта против всех остальных, три к одному против Ясона, семь к двум против Пифона и двадцать к одному против Рыжего".
— Я должен вам половину моего скудного годового жалованья, мистер Уорингтон, — простонал священник. — Я заплачу вам, как только мой благородный патрон расплатится со мной.
— Проклятое невезенье! — проворчал мистер Уильям. — Вот что выходит, когда заключаешь пари в воскресенье. — И он попробовал найти утешение в еще одном бокале, полном до краев.
— Нет-нет, кузен Уилл. Это же было в шутку! — воскликнул Гарри. — Я не могу взять деньги моего родственника.
— Будь я проклят, сэр! Или вы думаете, что я не могу заплатить, если я проиграл? — спросил мистер Уильям. — И что я соглашусь принять от кого-нибудь одолжение? Ничего себе шуточка, а, ваше преподобие?
— Мне доводилось слышать шутки и лучше, — отозвался священник, на что Уильям ответил:
— А, к черту! Нальем-ка еще!
Будем надеяться, что дамы не стали ждать этой прощальной чаши: за вечер они успели выпить вполне достаточно.
в которой Гамбо искусно пользуется старинных английским оружием
Наш молодой виргинец, выиграв такие большие деньги у своего кузена и у капеллана, должен был, как честный человек, дать им возможность отыграться, а посему боюсь, что его матушка и другие строгие блюстители нравов едва ли одобрили бы его образ жизни. Он чересчур много играл в карты. Кроме ежедневного виста или кадрили с дамами, — игра начиналась вскоре после обеда, подававшегося в три часа, и длилась до ужина, — порой затевались и другие игры, когда из рук в руки переходили значительные суммы, и в них принимали участие все джентльмены, включая милорда. После их воскресной беседы его сиятельство держался со своим родственником куда более дружески и ласково, чем прежде, заключал с ним пари и садился играть с ним в триктрак и пикет. Мистер Уильям и благочестивый капеллан тоже были не прочь попытать счастья, но предавались они этому удовольствию потихоньку, втайне от дам, которые несколько раз брали о кузена Уилла слово оставить юного виргинца в покое, не втягивать его в игру и не играть самому. Уилл обещал матери и тетке все, чего они хотели, дал им слово чести никогда не играть, — да, никогда! — но едва семья удалялась на покой, как кузен Уилл с костями и бутылкой рома являлся в спальню кузена Гарри, где он, Хел и его преподобие засиживались за игрой до самой зари.
Гарри, в столь радужных красках описывая лорду Каслвуду материнское поместье, вовсе не хотел вводить своего родственника в заблуждение, хвастать или лгать, так как он был по натуре прямым и правдивым юношей, хотя и надо признать, что, живя дома, он водил весьма странные знакомства — с жокеями, трактирными завсегдатаями, игроками и всякими другими искателями удачи, которых в большом числе можно было встретить в его родной колонии. Земельная знать, к чьим услугам было множество негров, чтобы обрабатывать ее поля и выращивать табак и кукурузу, не имела почти никаких иных занятий, кроме охоты и карт за чашей пунша. Колониальное радушие было безгранично: дом каждого человека был домом его соседа, и бездельничающие помещики непрерывно ездили по гостям, всюду находя примерно одно и то же — радостный прием и непритязательное изобилие. Лакеи виргинского помещика часто разгуливали босыми, седло у него было чиненое-перечиненое, но кукурузы лошадям задавалось вдоволь, а их хозяина за обветшавшей оградой и треснувшими стеклами господского дома ждали неисчерпаемые запасы оленины и домашних напитков. Сколько раз Гарри спал на соломенных тюфяках и участвовал в долгих веселых попойках, потягивая кларет и пунш из глиняных кружек, пока не занималась заря и не наступало время выезда на охоту! Его бедный брат, со стыдом признавал юноша, был куда более благонравным. Но так уж создает людей природа: одни любят книги и чай, а другие — бургундское и быструю скачку по полям и лесам. Английские друзья нашего юноши скоро разгадали его вкусы. Они вовсе не были поклонниками пуританского самоограничения, и Гарри не стал им нравиться меньше оттого, что оказался далеко не маменькиным сынком. Видите ли, сто лет назад нравы были менее строгими, а речи — куда более вольными, чем теперь: назывались своими именами и проделывались такие вещи, при одном намеке на которые мы сейчас испустили бы вопль негодования. Да, сударыня, мы непохожи на своих предков. Разве не должны мы благодарить судьбу, которая так решительно исправила наши нравы и сделала нас столь безукоризненно добродетельными?
