Вначале Гарри, по обыкновению, выигрывал, но через полчаса удача ему изменила и улыбнулась лорду Марчу, который уже давно сердито хмурился. Тут в комнату с поклонами вошел мистер Дрейпер, поверенный мистера Уорингтона, и принял приглашение Гарри присесть и выпить вина. Мистер Уорингтон всегда приглашал всякого гостя присесть и выпить вина и потчевал его лучшим, что у него было. Имей он одну черствую корку, он делился бы ею, имей он оленью ногу, он угощал бы олениной, имей он графин воды, он пил бы ее с удовольствием, имей он бутылку бургундского, он весело распил бы ее с другом, томимым жаждой. И не воображайте, будто гостеприимство и хлебосольство — такая уж обычная добродетель. Вы прочитали о ней в книгах, мой дорогой сэр, и считаете себя хлебосолом, потому что даете шесть обедов в год на двадцать кувертов, отплачивая своим знакомым любезностью за любезность, но где радушие, где дружеский дух и доброе сердце? Поверьте мне, они в нашем эгоистическом мире — большая редкость. Возможно, мы в юности привозим их с собой из деревни, но перемена почвы обычно идет им во вред, и они чахнут и погибают в душном лондонском воздухе.
Дрейпер не слишком любил вино, зато общество графа было для него неотразимой приманкой. Он рассыпался в уверениях, что для него нет наслаждения выше, чем следить, как играют в пикет два искуснейших знатока, да еще принадлежащих к большому свету. И, придвинув стул поближе, стряпчий погрузился в созерцание игры, нисколько не смущаясь хмурыми взглядами, которые бросал на него искоса лорд Марч. Гарри не мог быть серьезным противником для опытного игрока, завсегдатая лондонских клубов. И к тому же в этот вечер лорду Марчу шла хорошая карта, помогавшая его искусству.
Ставки, по которым они играли, мистера Дрейпера не касались: молодые люди сказали, что будут играть на шиллинги, а потом подсчитали свои выигрыши и проигрыши без лишних слов и вполголоса. Обмен поклонами, церемонная вежливость с обеих сторон, и игра продолжалась.
Однако ей суждено было прерваться еще раз, и с уст лорда Марча сорвалось проклятие. Сперва за дверью послышалась какая-то возня, потом шепот, потом женские рыдания, и, наконец, в комнату ворвалась какая-то женщина, чье появление и заставило лорда Марча употребить слова, которые употреблять не полагается.
— Я предпочел бы, чтобы ваши бабы выбирали для своих визитов другое время, черт бы их побрал! — сказал милорд, сердито бросая на стол свои карты.
— Как — Бетти? — воскликнул мистер Уорингтон.
И действительно, это была Бетти, камеристка леди Марии, а позади нее стоял Гамбо, и его прекрасное лицо было вымазано слезами.
— Что случилось? — спросил мистер Уорингтон с немалой тревогой. Баронесса здорова?
— Помогите, сударь, ваша честь, помогите! — выкрикивает Бетти и падает на колени.
— Кому?
Слышится вопль Гамбо.
— Гамбо, негодяй! Между Бетти и тобой что-нибудь произошло? спрашивает его хозяин.
Мистер Гамбо величественно отступает на шаг, кладет руку на сердце и говорит:
— Нет, сэр, между мной и этой леди ничего не произошло.
— Беда случилась с моей хозяйкой, сударь, — восклицает Бетти. Помогите, помогите! Вот письмо, которое она вам написала, сударь! Они ее схватили!
— Весь шум только из-за старушки Молли Эсмонд? Она в долгу, как в шелку, это всем известно! Осушите свои слезы в соседней комнате, Бетти, и не мешайте нам играть, — объявил милорд, беря свои карты.
— Помогите, помогите ей! — вновь вопиет Бетти. — Ах, мистер Гарри! Не станете же вы играть в ваши карты, когда моя госпожа призывает вас на помощь! Ваша честь не мешкали, когда миледи посылала меня за вами в Каслвуде!
— Черт тебя возьми! Замолчишь ты или нет? — говорит милорд, добавляя несколько изысканных проклятий.
Но Бетти не унималась, и лорду Марчу в этот вечер не пришлось более выигрывать. Мистер Уорингтон встал из-за стола и направился к сонетке со словами:
— Мой милый граф, сегодня мы больше играть не сможем. Моя родственница пишет мне в величайшем расстройстве, и я должен ехать к ней.
— Черт бы ее взял! Не могла она подождать до завтра? — раздраженно воскликнул милорд.
