Гаршин словно пунктиром, осторожно и целомудренно, обозначал какие-то этапы развития их отношений. Отдельные страницы его дневника -- своеобразный аналог "разговорной книжки" Ахматовой и Лунина: Гаршин записывал свои диалоги с Ахматовой, ее реплики, иногда со своими комментариями:
""А Вы меня действительно не боитесь". При моей попытке перейти на "корректный" тон.(Злость)Март 1937".
""Моя жизнь страшненькая". 13-08."
Через несколько страниц: ""Ты меня не будешь обижать?!" Это ужасно по беззащитности".
И неоднократно: "Too late!" ("Слишком поздно!")
"Я бы сказал -- In spite of too late.
ААА повторила где-то -- мое "in spite of".*
*{"Я бы сказал -- Несмотря на то, что слишком поздно. ААА повторила где-то -- мое "несмотря на"".}
Это почти цитата из ахматовского стихотворения 1915 г.: "Ты опоздал на много лет,/ Но все-таки тебе я рада"
Дневниковая запись Андриевской, июнь 1938 г.:
"В прошлом году Анна Андреевна меня спрашивала:
-Как Вы ощущаете в этом году весну? -- Никак.
-А я слышу ее, и вижу, и чувствую. Мне хорошо.
И когда однажды они вдвоем с Вл.Георг.Гаршиным пришли к нам под дождем, оба насквозь промокшие, но веселые и ребячески шаловливые, и Анна Андреевна переоделась в мою юбку и кофточку цвета палевой розы и сразу стала вдруг молодой и похорошевшей, а Вл. Георг. смотрел на нее добрым и смеющимся, почти счастливым взглядом, -- я поняла, как, и почему, и с кем она чувствует, слышит и видит весну.
В этом году они приходят дружные и близкие, и он давно стал для нее своим человеком, но нет в ее движениях той стремительности и легкости. А в его глазах того огня, что в прошлую весну. И она уже не спрашивает: "Вы слышите весну, Л.М.?"
В сентябре 1938-го произошел окончательный разрыв Ахматовой с Пуниным. Ахматова осталась в его квартире в Фонтанном Доме, но жила теперь не в кабинете Николая Николаевича, а в бывшей детской. "Гаршин приходил к ней в эту комнату, -- вспоминает И. Н. Лунина. -- Это был трогательный и милый человек, с такой необычной деликатностью, которая казалась уже тогда музейной редкостью".{18}
Гаршин говорил Чуковской: "Я эти два года ее на руках несу".{19} Тут и поддержка в быту (судки в муфте), и медицинское наблюдение, и переписывание стихов для так и не состоявшейся публикации в "Московском альманахе", и спасение от одиночества.
В июле 1940 г. Ахматова подарила Владимиру Георгиевичу свою фотографию, сделав на обороте надпись: "Моему помощному зверю Володе. А.".
Наблюдая общение Гаршина с Ахматовой, Чуковская отмечала слабости Владимира Георгиевича: нерешительность, иногда раздраженный, иногда инфантильный тон. Но видела она и обостренность его чувств и записывала: ".ответил Владимир Георгиевич каким-то рыдающим голосом", "Он вдруг заплакал самыми настоящими слезами", "...он уже не плакал, но одна крупная слеза еще стояла посреди щеки".{20} И это о вальяжном профессоре, могущем быть ироничным, желчным, страстным; о человеке, занимающемся отнюдь не сентиментальным делом. Он сам о себе говорил шутливо: "Режу мертвых и смотрю, какой они губернии".
Тонкая нервная организация, возможно, была у него наследственной. Современники о Всеволоде Гаршине: "Плакал от умиления и восторга" -при чтении "Евгения Онегина". Узнав о предстоящей казни народовольца, "рыдал, дошел чуть не до обморока". После ссоры с матерью "не мог сдержать слез ими захлебнулся.".{21}
Чуковская писала, что Гаршин в полной мере ощущал ту страшную "интенсивность духовной и душевной жизни", которая сжигала Ахматову{22}, и одновременно чувствовал на себе гнет ее раздражительности, гнева, мании преследования.
Это прочитывается и в его дневнике. Переписывая стихи Ахматовой 1913 г. "На шее мелких четок ряд...", он тут же отметил: "Уже тогда -- "неровно трудное дыханье"?" Свои отношения с Ахматовой прокомментировал латинскими изречениями: "Далеко от Юпитера, далеко от молнии", "Здесь я варвар, так как меня никто не понимает".
Чуковская обратилась к Гаршину с вопросом:
"-- Что для вас тяжелее всего? Ее состояние? Ее гнев?
-- Нет, -- ответил он. -- Я сам. Я понимаю, что теперь, сейчас обязан быть с нею, совсем с нею, только с нею. Но, честное слово, без всяких фраз, прийти к ней я могу только через преступление. Верьте мне, это не слова.
